Одно из недавно опубликованных воспоминаний о Маркхем открывается душераздирающе печальной и пронзительной сценой: хрупкая пожилая женщина сидит в маленьком домике на территории Кенийского конноспортивного клуба. Она бедна, прикована к креслу и целыми днями пьет водку и лимонад, которые прислуга втихомолку разбавляет водой. На руке Маркхем – открытая рана с оторванным куском кожи и обнажившимися сухожилиями и мышцами, но она этого почти не замечает. Время от времени ее мысли начинают блуждать, и, пытаясь подобрать английское слово, она вместо этого произносит его на суахили. Катаракта не дает ей читать. И, когда ей удается встать со стула и сделать несколько утомительных шагов, это оказывается таким же мужественным поступком, как ее прошлые подвиги. Каждый день к ней приходит брать интервью женщина, которую Маркхем упорно воспринимает как горничную, и требует делать ей макияж и прическу, пока они беседуют. Еще Маркхем просит привезти ей из города парикмахера, чтобы он покрасил ей в прежний, светло-золотистый цвет ее седые волосы. Похоже, большая часть ее прошлого для нее утрачена. Она изолирована в настоящем, в своей старости, бедности, в фотографиях ее прежних любовников, в шкатулке с памятными вещицами.
Эта сцена, в которой Маркхем предстает такой немощной, – завершение головокружительной жизни, деятельной и насыщенной, и контраст удручает.
В детстве Маркхем росла в Африке настоящей дикаркой, рядом с землей и животными, и почти все время провела в обществе коренных местных жителей и под их опекой. Она была единственной белой женщиной, которой разрешалось с ними охотиться, и она умела обращаться и с копьем, и с винтовкой. Наверное, она выглядела, как Алиса в Стране чудес, – в своем европейского покроя платье с оборками и со своими длинными, в бантах, золотистыми волосами. Однако при этом она говорила на нескольких африканских языках. Сидя вместе с племенем у костра, она слушала рассказы старейшин и училась у молодых воинов умению выживать. Когда Берил было пять лет, ее бросила мать, и в детстве она стала «лучшим парнем» в скаковой конюшне своего отца, укрощая диких или необъезженных породистых лошадей. В шестнадцать лет Берил вышла замуж за местного фермера, который был вдвое старше ее. В восемнадцать лет, когда ее обанкротившийся отец бежал в Южную Африку, она забрала его оставшихся скаковых лошадей, получила лицензию и начала объезжать их сама. На третьем десятке страсть к лошадям уступила в ее сердце место страсти к лошадиным силам, и она влюбилась в воздухоплавание. Тогда авиация была волнующим новым чудом – такой же юной и дерзкой, как сама Берил. У нее были романы с некоторыми из первых летчиков-асов, хотя, после развода со своим первым мужем, она вышла замуж за богатого аристократа. Маркхем кутила в Англии и в Африке с богатыми, обаятельными, титулованными и храбрыми мужчинами. Тогда все были помешаны на рекордах, и она ждала случая, чтобы проявить себя и стремительно поменять дурную известность на настоящую славу.