Сначала мы испытываем шок, но потом привыкаем. Некое психическое оцепенение возникает из-за того, что сексуальность раз за разом преподносится как мода. И мы в этом не уникальны. Гульфик, как мы уже видели, стал модным аксессуаром для нескольких поколений европейцев. Взглянув на особенного модника Елизаветинской эпохи, мы обнаруживаем у юноши мощно эрегированный кожаный гульфик, украшенный лицом горгульи, чей взгляд устремлен назад. И где-то под ним располагается самый обычный половой орган. Напоминает волшебника из страны Оз с его мощным громовым гласом, который, как оказалось, принадлежал невысокому человечку с мегафоном, скрытому под костюмом волшебника. В конечном счете именно это мы обнаружим под любыми опилками: еще один аспект нашей человечности, еще один кусочек огромного пазла. И этот кусочек пазла, который я держу в руках сейчас, пытаясь вставить его на место, изображает голое бедро мужчины или женщины, а на заднем фоне проступает нечто тревожное и таинственное – пара темных зачарованных глаз.
А теперь, для контраста, давайте посмотрим, что представляет собой самое распространенное проявление любви – и на публике, и в частной жизни. Следующая глава, «Поцелуй», впервые появилась в моей книге «Всеобщая история чувств» в несколько другом виде, но ее место – и здесь тоже, поскольку любое размышление о любви не может обойтись без слов о поцелуях.
Секс – это наивысшая степень близости с самым интимным соприкосновением, когда мы, как две инфузории-туфельки, проникаем друг в друга. Во время любовных игр мы делаем вид, что пожираем друг друга, перевариваем друг друга; мы питаемся друг другом, пьем жидкости друг друга, забираемся друг к другу под кожу. Целуясь, мы объединяем наше дыхание, словно открывая любимому человеку ворота крепости нашего тела. Мы укрываемся теплой сетью поцелуев. Мы пьем из источника уст партнера. Отправляясь в путешествие по телу любимого, мы снаряжаем караван поцелуев. В пути мы составляем карту новых земель – кончиками пальцев и губами – и останавливаемся у оазиса соска, у холма бедра, у извилистого русла реки позвоночника. Это своего рода осязательное паломничество, приводящее к храму нашего желания.
Чаще всего мы, прежде чем действительно увидеть гениталии любимого, сначала их трогаем. Как правило, наше атавистическое пуританство не позволяет нам показываться друг другу обнаженными до того, как мы поцелуемся и приласкаем друг друга. Везде есть свой этикет, протокол – даже и в бурном, безудержном сексе. Но целоваться можно почти сразу же, и, если два человека любят друг друга, поцелуи – это скорее не прелюдия к совокуплению, а знак глубокого расположения. Бывают дикие, жадные поцелуи – и бывают поцелуи бесшабашные. А бывают поцелуи трепетные и нежные, как перышки какаду. Как будто бы это такое слово из сложного языка любви, которое можно произнести, лишь когда губы соприкасаются и заключается безмолвный договор, запечатанный поцелуем. Секс может быть голым, простым и неромантичным, однако поцелуй – это апогей сладострастия. Он требует времени, но расправляет крылья души в сладостном труде любви, когда тело трепещет, пылая от предвкушения, но до удовлетворения еще далеко, о нем только мечтают, и в сладостном томлении постепенно нарастает накал эмоций и страсти.