Девушка-подросток в тревоге сидит у телефона: у нее затекла спина, пальцы крутят прядку волос. Она ждет нервно. Девушка Викторианской эпохи, сидя за вышиванием или за самым сложным вязанием крючком – с замысловатым кружевным узором на салфетках, наволочках, нижних юбках, накидках и ночных рубашках, – ждет пассивно. Теоретически она собирает вещи для своего сундука с приданым, но подлинная цель заключается в том, чтобы заполнять праздные часы отрочества суетливым трудом, дожидаясь, когда начнется настоящий труд любви. Современная женщина проводит время в барах, где коротают время одиночки, размещает романтические объявления в газетах, обращается в службу знакомств или посещает танцевальный кружок для всех, – ждет активно. Любви ждем мы все, но у нас это плохо получается. Суть ожидания состоит в том, что оно заставляет нас страдать. Однако страдание, запомните, – это необходимая предпосылка страсти. Ожидание того, что «некто», «единственная настоящая любовь», этот «кто-то особенный», «необыкновенный другой» войдет в твою жизнь, волновало людей всегда и вдохновляло произведения искусства. В «Больших надеждах» Чарльза Диккенса мы встречаем жалкую, иссохшую мисс Хэвишем, сидящую среди паутины в обветшалом свадебном платье и все еще ждущую жениха, который так и не пришел к алтарю, у которого она стояла… несколько десятилетий назад. В волшебной сказке, которая трогала поколение за поколением, Спящая красавица ждет в неопределенности сто лет, пока не приходит прекрасный принц и не пробуждает ее бодрящим поцелуем. И тогда наконец она может проснуться, глубоко вздохнуть и начать жить осмысленной жизнью.
В прошлом, как правило, именно женщин изображали ждущими любви, и, как отмечает Стивен Керн в книге «Культура любви: от Викторианской эпохи до современности» (The Culture of Love: Victorians to Moderns), «искусство Викторианской эпохи показывает пределы подготовки женщин ко всему, кроме любви». Оно было одержимо «иконографией ожидания», а именно:
Спящих женщин изображали на протяжении всей эпохи викторианского искусства. Они изображались спящими под деревьями, на берегу прудов, в гамаках, на кроватях, на диванах, на скамейках, на траве… Нескончаемо ждущих женщин в сладострастных приготовлениях изображали в римских банях или на ближневосточных ярмарках невест, на невольничьих рынках и в гаремах.
Бо́льшую часть истории женщины проводили так много времени взаперти, словно они были каким-нибудь имуществом; они не имели возможности уйти из дома и искать любовь, подобно мужчинам. Честной девушке подобало ждать рыцаря, который должен был приехать на коне, в сверкающих доспехах, вызвать у нее восторг и начать ухаживать. В каком-то смысле они были похожи на молоденьких начинающих актрис, которые, сидя у стойки голливудского бара, надеются на чудо: что их обнаружит красивый магнат. Обычно девушки ожидали увидеть того жениха, которого выберут для них родные. В те времена и мужчины, и женщины ждали, что «карма», «рок», «судьба» или какое-нибудь мирское божество пошлет им подходящего спутника жизни. Они ждали не столько стрел Амура, сколько стрел времени. Они еще верили в волшебную силу, которая повелевает их жизнью и определяет ее ход.