Впереди располагаются руины электродепо «Северное», известное как ТЧ-4 — грандиозное и одновременно утопическое зрелище. С десяток бесхозных поездов (привет ленинградскому вагоностроительному заводу Егорова), полностью покрывшихся бурым мхом, стоят на рельсах. Часть вагонов перевёрнута с путей, кое-где разбросаны кости, обглоданные невиданными хищникам. Монстрами, родившимися вследствие мутации уже после Катастрофы. Эволюцией язык не поворачивался назвать представшее безумие. В подтверждение, где-то там за горизонтом завыли псы. Собаки Павлова. Я не верил в существовании Мясорубок, когда тебя ни с того ни с сего переламывает на части, но слухи говорили о том, что в ТЧ-4 нашли смерть многие диггеры по данной причине. По крайней мере, ни одно живое существо на такое не способно.
Девушка на моих руках начинает кашлять кровью. Я не могу поверить в её смерть. Спутница стала для меня смыслом жизни, маяком для кораблей-призраков, ищущих в течении вечности свой фарватер. Сознание начинает мутнеть, ноги подкашивать. По-моему, меня отравили. Но кому это понадобилось? Зачем? Пройдя железнодорожный переезд, я в последний для себя раз глянул на упавшего с небес Херувима. В последний, потому что через секунды Она умрёт, но успеет сказать, что верит в меня. Я говорю, что не могу без неё. Не знаю, услышала или нет, но она закрыла глаза.
Её убили — прострелили грудь. Во что бы то ни стало, я вспомню, на ком лежит Её кровь. Найду его и выдам то, что принято подавать холодным. Какая-та тварь проскочила мимо меня. Краем «отточенного» глаза я уловил её — напоминало саранчу непомерно огромных размеров. Она шла за мной с самих Лавриков. Но нет, она меня не тронет. Я достал ремингтон, зарядил его по полной. Пускай только тронется.
Надо похоронить девушку. С мёртвым телом я приблизился к Девяткино — единственной станции метро, не считая полумифической Народной-Кудрово, которая находится в Ленобласти. Мир вращался с бешеной скоростью. Вот-вот, и я потеряю сознание. Надо было надевать намордник, может, дотянул бы до Гражданского Проспекта. Тварь в аккурат скрылась внутри безлюдной станции. Наверняка, через заброшенный коллектор, ушла в пасть тоннеля.
Я сел на перроне рядом с мёртвым телом возлюбленной. Погладил волосы. Из глаз брызнули слёзы, чувство злобы и несправедливости обуревали мной. Именно они помогли мне встать, сделать несколько шагов. Впереди пост КПП — так называемая граница. Я успею дойти, я успею всё рассказать, поведать открывшуюся истину, чтобы не забыть. «Всё оно чужое, у тебя лишь только имя своё». Молох. Меня зовут Молох…