— Молох — решил придерживаться я своей версии. Позывные. Хм, звучит. Видно, что настоящие профи. С ними надо быть посерьёзнее.
— Вас ожидает мэр.
Я чуть было не потерял дар речи, но спохватился прежде, чем трое представших твердолобов что-то заподозрили. Хватит с меня удивлений на сегодня. Но я сам понимал, что глубоко в этом заблуждаюсь.
— Как там Гришка? — бросил средний из них. Не зная имён, для своей же удобности решил я идентифицировать патрульных по росту.
— Его нет — лучше сразу начистоту, а там можно и приукрасить. — Монстр с Девяткино шёл за мной по пятам. Мне удалось спастись, а вот вашему другу…
Никто ничего не ответил. Средний и Низкий свесили головы, покорно изучая берцы же мох и ржавчину, покрывшие рельсы всей питерской подземки. Только Высокий глядел мне в глаза, затем дал указания своим, видать, подчинённым, чтоб продолжали охранять пост. По-прежнему обходясь без слов, главный кивнул мне, после мы двинулись в сторону Гражданки.
— Долго мы тебя ждали, Молох — нарушил тишину Высокий. Меня аж всего передёрнуло. Но отвечать ничего не пришлось, ибо мы уже вступили на территорию станции — сердца Гражданского Альянса.
До Катастрофы Гражданка была весьма «уютным» местом благодаря тёплым оранжевым тонам, передаваемыми при помощи особых ртутных ламп. Сейчас же отовсюду исходил серый мутный оттенок, будто время здесь по каким-то своим немыслимым законам остановилось. Колонны, некогда цвета солнца, смотрелись блекло, и от того к горлу подкатывал ком, который вот-вот выйдет наружу. Тут и там сновали люди, торговали, бегали беспризорники, мелкие воришки, купцы рангом повыше со связками боепатронов. Чем-то смахивало на Узел Садовая-Сенная-Спасская, вот только съехавшая кусками плитка на стенах и следы пуль возвращали сюда, на крайний север Красной ветки. Если не считать заброшенной с первых дней Нового времени злосчастного Девяткино. А ведь когда-то станция носила название Комсомольская — было то тысячу лет назад, ещё тогда, при советском режиме, который так ныне обожествляют фанатики Звёздной.
Высокий проводил почти до края станции, лавируя между палатками-домиками и лавками со всяким барахлом. И кому понадобились эти вилки, ложки, миски? Ещё ведь и продают по два патрона за один инвентарь! Насколько помню, сейчас тушёнку ели ножом, а нож — незаменимая вещь в метрополитене. Чтоб мне облучиться, но вся дёшево блестящая мишура предназначалось богатеньким интеллигентам, которые, как правило, до Катастрофы были никем, а потом их дела резко пошли в гору. Не иначе как сучьи законы. Но тут размышления мои прервал патрульный, остановившись у другого края платформы.