Влив в несчастное животное остатки гномояда, Гарут решил не заморачиваться и завести себе ручного гомлина прямо сейчас. И вновь, сказано — сделано. Разведя костер по новой и добыв из него горящую головню, маг начал чертить на шкуре гомлина какие-то руны, как оказалось позже, образующие обряд «малого подчинения». Чудище не возражало, а только слегка покачивалось, сидя на плаще некроманта и нарыкивая себе под нос какую-то песенку. Во исполнение этого привязывающего заклятья, то есть пункта «заботиться о хозяине, не нанося ему вреда, а то вона какая здоровая орясина, как бы чего мне не поломал», гомлин и отрезвлял мага доступным ему способом, не испытывая никаких противоречий. Даже гномояд не оказал никаких фатальных воздействий, разве что спал гомлин не два часа, как обычно, а все два с четвертью.
— Вот тебе, бабушка, и ярмарка с бубликами, — вздохнул Гарут. — Ладно, все могло быть хуже… Слышь, скотина, пойдем на охоту, мяса добудем. На покушать и меня пробило… И надо тебя как-нибудь обозвать, ну там, Корын, что ли…
— Рын, — согласился гомлин, вставая и изображая готовность подчиняться, чуть ли не отдавая воинскую честь.
— Пусть будет Рын… Так, это что еще такое? Ты идешь за мной, а не впереди! Не нужны мне раздавленные олени…
* * *
Сонного пленника мы в четыре руки сгрузили на землю, подстелив под него чью-то куртку — отоспится и пусть себе идет. Читак легко разломал клетку и забросил все лишнее в кусты, оставив некое подобие телеги. Смирный коняга при этом флегматично жевал листья придорожных кустиков, безропотно восприняв смену хозяев. Устроившись на козлах, мой новый знакомец приглашающе похлопал рядом с собой, чем я не преминул воспользоваться.
За что я люблю этот край, так это за дороги. Древние маги проредили леса заклинанием, название которого терялось в веках, то ли «Керосинус», то ли «Вхерачинус». В итоге, по всем густым и протяженным лесам протянулись плотно укатанные дороги, на которых ничего не росло, которые были слабо подвержены размоканию даже в сезон дождей. Гномы внесли свою лепту, покрыв наиболее важные тракты и торговые пути плотно подогнанными камнями, обожженными в горне. Кажется, выражение «на века» должно выглядеть как эти дороги.
Читак болтал без умолку, пересказывая самые сомнительные сплетни, обходя тему своей профессии, но я и не настаивал. Мало ли какие профессии есть на свете, все они угодны Венцу, у всех свои особенности. Пару раз охотник за головами бросал взгляды на мой кинжал, но пристально не приглядывался. Драчливый дикий монах для него был одной из многих диковинок, встречающихся на свете. С моей же стороны, никаких поползновений в сторону его приверженности к религии не было — Создатель не одобряет тех, кого уговорили в веру, уподобляя их скудоумному скоту, что пришел ведомый стадом и пастухом, чей разум недалеко от этого скота ушел, отупев от монотонной и непыльной работы. Венцу угодны лишь те, кто пришел к нему со всей открытой душой. И той душой напоят они Его после смерти…