Вот Грешный, сам уже начинаю говорить как Гарут!..
— …и жила в этом селе девица, красоты небесной, хоть статуи с нее лепи, — продолжал Читак тем временем уже неизвестно какую по счету историю. — А я жил в соседнем, но узнал о ней только на ярмарке, в Грани. Поглазел, помечтал, да забыл. А сходил рыбу поудить, увидел на соседнем берегу, как она белье стирает. Да стирает, знаешь, словно кружева на перине расправляет. Ну, те, что богачи стелят… Покрывала, во! Взбрыкнуло сердце высоко, да там и осталось, затрепетало, спать не могу, наутро к батьке — засылай, мол, сватов! Откуда ж ему знать, что между нами не обговорено ничего, даже не знает она обо мне. Жениха, правда, у ней и не было отродясь, но вокруг нее и так ухажеров вилось как мошкары… И вот, стоим мы, такие красивые, мои родичи все, впереди я в лучшей своей рубахе, а напротив — она с подружками хабалистыми, да мамка ее с полотенцем. Сказали мы им все, что в таких случаях положено, мол, ваш цветок, наш садовник, позвольте до конца дней быть ей опорой, вместе состариться, ну и так далее. Подружки на смех подняли, говорят, от садовника удобрениями прет, пусть по ветру стоит… Сама же зазноба только губы кривила, низковато я ползаю, мол, у ней почище были сваты. Мамка нас полотенцем тем со двора и погнала. Тогда я ударил оземь кулаком, аж кости в пальцах треснули, и сказал ей, в глаза глядя — Карай ю-тур!
Я очнулся от дум и прислушался.
— Ну, если не знаешь, обычай старинный такой. Дословно — «кулак в пол». Признаю тебя повелителем моим, как переводили писцы, охочие до длинных описаний.
— И если кровь при этом льется, то не найти серьезнее слов, — процитировал я. — «Книга гнева», в которой перечислены все казни, наказания, обряды и клятвы на крови. Откуда ты знаешь эти строки, читал где?
— Так известно, у монаха нашего, в Черунах, где я тогда жил… Библиотека была у него небольшая, но вдруг я воспылал к печатному и писаному слову. Там и вычитал про большие города, соблазнился мечтами чужими, бросил все, хотел что-то кому-то доказать. Да и не жалею.
Он вдруг надолго замолчал, погрузившись в тяжелые воспоминания.
— Так что, — подтолкнул я его. — Красавица та отказала?
— Известно, отказала, да как! — горестно воскликнул охотник. — Плюнула да губы поджала. Где же мне было оставаться в селе после этого…
— Жестоко, — осудил я. — Сами ее соседи не взроптали ли? Не по чести…
— А не знаю я, — махнул он рукой. — Да и вряд ли. Что сосед, которого видишь каждый день и помогаешь как другу. А что пацан с пушком под носом с соседнего берега, считай, варвар. Не чета…