Пушистые ресницы сомкнулись, голова поникла, русый локон упал на чистый белый лоб.
— Был. Я ошиблась.
— Он не сказал вам, что произошло с отцом?
— Нет. Он же сам тогда не знал точно. Дал понять, что, возможно, с отцом случилось какое-то несчастье, сказал — он исчез непонятным образом.
— А для чего же он к вам приезжал так поздно? Только для намеков? О чем вы говорили?
— Наверно, хотел как-то смягчить, подготовить…
— Он добрый человек?
— Ко мне Слава всегда относился по-товарищески.
— Хорошо. Извините за назойливость. Вы ведь должны в четверг ехать со стройотрядом на БАМ?
— Должна была… Из-за отца мне разрешили приехать позже… Когда мне будет удобно…
— Ну и правильно. Если я вам не надоел, мы еще как-нибудь поговорим.
— Пожалуйста.
Раньше я в судьбу не верила. Мистика — три листика… А тут поверила…
Это прошлым летом было, я уже у Славки работала. Раз вечером бабуся моя в аптеку попросила сходить, раунатин у нее кончился. Ну топаю в дежурную, на угол Комсомольской и Павловской. А там скверик есть, знаете? Лавочки стоят… Ветрено было, пыльно, в сквере ни собаки, а на одной лавочке под фонарем кто-то сидит. В шляпе, голова запрокинута. Иду мимо, а он: «Девушка, можно вас на минутку?» Думаю, ханурик какой-то, алкаш, но остановилась. Гляжу — мне в папаши годится, говорю: «Вы, дядя, совесть в чужих очках покупали?» Но вижу: не пьяный. А он: «Если нетрудно — нитроглицерин». Он, видно, в аптеку и шел, да не дошел. Ну я бегом, в кассе пробивать не стала, говорю в штучном: дайте нитроглицерину, человеку плохо, сейчас вернусь. Ну она поняла, сунула колбочку, я обратно к нему бегом — хорошо, на низком каблуке была. А он уже и «мама» сказать не может. Положила я ему в рот таблеточку, а он пальцами показывает — две надо. Я присела, подождала, пока в себя придет… Ну он быстренько оклемался. Спрашиваю: может, «неотложку» вызвать? Ничего, говорит, уже все в порядке, а как вас зовут? Ну если «как зовут?» — значит, правда все в порядке. Встала я, а он: «Ради бога, ради бога, мое имя Александр Антонович, не подумайте плохого, я вам так благодарен». И так далее. Сказала и я свое имя-отчество, а он в кармане роется — ну, думаю, если сейчас деньги предложит, плюну ему на сапоги, на туфли то есть. А он достает шариковую ручку, красивая такая, фээргэшная, — возьмите на память. Я сдуру пошутила — короткая больно память, к ней же нового баллончика не найдешь, а он спрашивает: «Вы курите?» — «Курю, конечно». И он дал мне газовую зажигалку. «Ронсон», дорогая… Я отказывалась, но он за сердце начал хвататься, и пришлось взять. Хотела его проводить, а он говорит: мне тут недалеко. Ну до свидания — до свидания. Я в аптеку, взяла раунатин, расплатилась — и домой.