Эсбэ сразу стал спокойный и деловой. Спрашивает у Брыся:
— Что будем делать, командир?
— Надо подумать, штурман.
Забыл сказать, Эсбэ в нашей боевой группе значился штурманом, а я вторым пилотом — вроде как в экипаже самолета АНТ-25, на котором летали Чкалов, Байдуков и Беляков. Это придумал Эсбэ. Он говорил: так будет удобно для конспирации, когда начнем действовать в Испании, это собьет с толку кровожадных ищеек генерала Франко. Ищейками назывались, конечно, не собаки, а люди — приспешники каудильо, они же клевреты.
Эсбэ озабоченно нахмурил брови и начал излагать:
— Мы приехали на Волгу… Волга впадает в Каспийское море… В Москву возвращаться нельзя, нас ищут… На Каспийском море стоит город Баку… От Баку до Батума не так далеко…
— Во дает! Без всякой карты! — Брысь понарошку дал Эсбэ шалабан. — Ты, наверно, по географии отличник?
Но за географию Эсбэ не обиделся, да и момент не тот, чтобы обижаться. Он выдвинул предложение:
— Надо пробраться к Волге, реквизировать лодку и плыть в Баку.
Мы смело приняли новый план Эсбэ.
— Но сначала надо пожевать и водички попить, — сказал Брысь, и мы с этим охотно согласились.
Вышли, минуя вокзал, на какую-то улицу, Брысь разузнал у прохожего, как добраться до берега реки, и по дороге мы купили хлеба и воблы и напились воды из колонки.
Шли мы пешком, и путь был долгий. А когда увидели с высокого берега реку, оказалось, что это не Волга, а Ока — так объяснил сидевший на откосе старик.
Эсбэ достал из сумки свои карты и компас, что-то высчитал и успокоил нас с Брысем — мол, тут все равно, что Ока что Волга. Мы находимся при впадении одной реки в другую.
Принялись за воблу. Она была замечательная, я такой никогда не пробовал. Постучишь о каблук, погнешь ее туда-сюда, шкуру сдерешь, против солнышка на нее посмотришь — насквозь светится, как янтарный камень.
Свои запасы не трогали — они еще пригодятся в черный день. Наелись и так.
Потом закурили, и Эсбэ вдруг говорит:
— Что-то палец ноет.
— А ну разверни, — приказал Брысь.
Размотал Эсбэ грязный бинт, видим — ранка вся почти затянулась, но у ногтя маленькая трещинка и как будто нарывает. И весь палец черный.
— Дело швах, — сказал Брысь.
Но Эсбэ лизнул палец, и кончик языка стал у него черный, а палец побелел.
— Это уголь, — объяснил Эсбэ. — Из поезда.
— Сильно болит? — спросил я.
— Ноет, — сказал Эсбэ. — Придется отрубить.
— Ты что, больной? — Брысь даже плюнул.
— Чтобы не было гангрены, — спокойно растолковал Эсбэ. — Так всегда делают, если нет другого выхода.
— Знаешь что, чижик, не лепи чего не надо, — разозлился Брысь. — Схожу в город, принесу бинт и йоду. Ждите меня здесь.