. Ты получишь именно то представление, которое сильнее всего
ненавидишь, и именно по этой причине не сможешь от него оторваться.
На эту фальшивую наживку поймаем твоего настоящего карпа.Он, конечно, должен провести расследование. Нужно все выяснить. Он ее допросит, это как пить дать. С величайшей осторожностью, будто имеешь дело с жидкой взрывчаткой, но он должен принять вызов, потому что на кону стоит его собственная идентичность – того свободного и сознательного создания, того черного смерча, который является его сутью.
Вдруг он ощутил себя как бы в потемках, прокладывающим себе дорогу ощупью, словно потерявшимся, неспособным осознать реальность. Он глубоко вздохнул, некоторое время послушал саксофон, и странное ощущение исчезло. Он списал его на счет усталости. «Спокойно… Это же она находится в темноте, это она потеряла все, это она станет кричать от боли… Мы отделаем ее по полной программе…»
– Что? – услышал он.
– Чего тебе? – И удивленно взглянул на мальчика.
– Ты разговаривал, папа.
Тут он понял, что высказал какие-то мысли вслух, делано засмеялся, что опять-таки поставило его в неловкое положение перед сыном.
– Я говорил, что мы как следует отделаем ее в задницу… – пропел он. И повторил, повысив голос, словно хотел, чтобы было слышно издалека: – Мы отделаем эту суку через задницу.
– Это одна из этих… ловушек? – Мальчик произнес это слово с необычной интонацией – с такими страшными, перенятыми у мужчины оттенками, что взрослый предпочел дать ребенку наиболее оптимистичный ответ:
– Уверяю тебя, Пабло, если это и так, то она скоро увидит, что мы тоже парочка неслабых ловушек. Так что ты не… – Монитор бортового компьютера вдруг ожил, рисуя белую молнию прямо перед лицом мужчины. – Вот дерьмо!
– Что случилось?
Мужчина не ответил, среди прочего еще и по той причине, что пока и сам в точности не знал. Сверкающие огоньки менее чем в километре впереди. Монитор показывает небольшую пробку. Объяснений может быть несколько.
И, сбрасывая скорость, он горячо пожелал, чтобы там, впереди, оказалась всего лишь банальная авария.
Темнота.
Внутри и снаружи.
Я не только ничего не видела, но и сами глаза мои казались ни на что не годными. Попробовала поморгать – что-то коснулось ресниц. Услышала какое-то бульканье – это мой голос. Хотела пошевелиться, но только желанием все и ограничилось: мышцы не слушались.
Это сон? Не уверена.
Секундой раньше я находилась на чем-то похожем на носилки. Видела лампы операционной, слышала приглушенную мелодию саксофона и урчание какого-то мотора – несомненно, одного из хирургических аппаратов. Человек-Лошадь склонялся надо мной, будто ему предстояло меня оперировать. Он сунул мне в рот какие-то резинки, которые едва позволяли дышать, связал руки и ноги. Мне нужно было изогнуться всем телом, чтобы изобразить маску (Представления, согласно технике Бауманна), но удалось лишь повернуть голову. Сделав это, я смогла увидеть на носилках, стоявших рядом с моими, голый искореженный труп Алвареса: глаза словно две плашки, втиснутые в орбиты, и распухший, как дохлая жаба, язык. Человек-Лошадь, с головы до ног заляпанный кровью, держит в руке нож.