Не торопясь, Клаудия снова повернулась ко мне. Ее глаза, вокруг которых свет фонаря рисовал полумаску теней, насмешливо блестели.
– Наконец-то мы одни – ты и я. А теперь представь себе Йорика, коллега. Пока мы боролись, он продолжал подзаряжаться. Это будет до сих пор никем не испытанное, беспрецедентное, можно сказать, ощущение. Никто и никогда за всю гребаную историю не испытывал такого наслаждения… Да ты просто описаешься от удовольствия, пока будешь убивать свою сестру и Мигеля, подруга! Да, это будет нечто, уж поверь мне. Как жаль, что потом ты уж ничего и не вспомнишь. А после позвонишь в отдел… Я отправлю тебя на небеса, Жирафа. И там ты узнаешь то, что я познала с Ренаром, – как эти небеса похожи на ад. Два невыносимых полюса.
Я понимала, что она не блефует. Говоря, она расставила тощие ноги, утвердившись на ступнях носками ко мне, и стала медленно поднимать руки, освещенная бьющим снизу светом. Выглядело это так, будто свет, поднимающийся от ее паха, заставляет пламенеть всю фигуру.
И я поняла, что через пару секунд обратного пути не будет. Последние обрывки мысли покинут мою голову – так вылетают на большой высоте разные вещи из дыры в фюзеляже самолета.
– Скажу тебе кое-что напоследок, – зашептала Клаудия, пока тени ее рук в определенном ритме карабкались, как плющ, по стене за ее спиной. – Никогда ты не была лучше меня. Ты была красивой, потрясной… Женс поэтому тебя и сохранил – ты ему нравилась. Но никогда ты не была как я.
Ее худые руки поднимались, словно рассвет: когда они взойдут, солнце маски ослепит меня окончательно. Я почти ощущала сметающее все на своем пути приближение наслаждения – этот гул тяжелой техники, от которого трепещут все мои органы. Оставалось несколько секунд. Поэтому так важно было правильно все рассчитать, а концентрация давалась все тяжелее.
– Это я дала ему Йорика, Жирафа… – прибавила она, в то время как ее руки уже почти завершили свое восхождение. Я обратила внимание на кисти: пальцы растопырены, и руки вращаются с мягкой точностью модулей космического корабля. – Это я получила эту маску, не ты… Запомни это навсегда.
– В добрый час, Сесе, – сказала я.
И сделала это.
Мы – наживки, мы – мошенницы. Еще оставалась надежда, что я провела ее при помощи той маски, которую показала раньше. На самом же деле, как и обычно, я заготовила и второй план, гораздо более невероятный. Моей целью было встать перед зеркалом и ухватиться за занавес, частично его закрывавший. И в тот момент, когда Клаудия выполняла последние жесты, я сделала единственное, что еще могла сделать в том состоянии, в котором находилась. Я не могла атаковать ее, не могла убежать и даже закрыть глаза не могла.