Морозко вскинул бровь. Рассветный ветер кружил снег у ног лошадей.
— Я — предсказатель? — холодно спросил он. — Я не могу побывать на празднике, покататься при свете луны, не слушая жалобы русских дев? Что мне до твоих мелких тайн или совести твоего брата? Вот мой ответ: не слушай сказки. Я говорю правду: твоему миру нет дела до твоих желаний.
Вася сжала губы.
— Моя сестра так же сказала. А ты? Тебе есть дело?
Он молчал. Облака собирались над головой. Кобылица дрожала.
— Ты можешь насмехаться, — продолжила Вася, злясь, шагая ближе. — Но ты живешь вечно. Может, ты не хочешь ничего, может, тебе все равно. Но… ты здесь.
Он молчал.
— Мне прожить как самозванка, пока они меня не раскроют и не запрут в монастыре? — осведомилась она. — Убежать? Уйти домой? Больше не видеть братьев? Где мое место? Я не знаю. Я не знаю, кто я. И я ела в твоем доме, чуть не умерла в твоих руках, и ты катался со мной сегодня… и я надеялась, что ты будешь знать.
Слова звучали глупо даже для нее. Она прикусила губу. Тишина затянулась.
— Вася, — сказал он.
— Нет. Ты не серьезно, — сказала она, отпрянув. — Ты бессмертен, это лишь игра…
Его ответ был не в словах, а руки заговорили за него, когда его кончики пальцев нашли пульс за ее челюстью. Она не двигалась. Его глаза были холодными бледными звездами, и она растерялась.
— Вася, — снова сказал он, тихо и почти с надрывом, в ее ухо. — Может, я не так мудр, как ты думаешь, хоть и много лет провел в этом мире. Я не знаю, что ты должна выбрать. Каждый раз, когда выбираешь путь, нужно помнить о том, что ты не выбрал. Решай, как будет лучше, продумай варианты, у каждого пути есть хорошие и плохие стороны.
— Это не совет, — сказала она. Ветер бросил волосы ей в лицо.
— Это все, что у меня есть, — сказал он. А потом запустил пальцы ей в волосы и поцеловал.
Она всхлипнула, гнев и желание смешались. Ее руки обвили его.
Она еще так не целовалась. Не так долго и неспешно. Она не знала, как, но он учил ее. Не словами, нет: ртом, кончиками пальцев и ощущениями, у которых не было слов. Темное и осторожное прикосновение порхало по ее коже.
Она прижималась к нему, ее тело расслабилось и пылало холодным огнем.
«Даже твои братья теперь назовут тебя обреченной», — подумала она, но ей было все равно. Легкий ветер прогнал облака, и звезды ярко сияли на них с неба.
Он отодвинулся, и она была с большими глазами, красная и пылающая. Его глаза сияли идеальным голубым пламенем, он мог быть человеком.
Он резко отпустил ее.
— Нет, — сказал он.
— Не понимаю, — ее ладонь прижалась ко рту, тело дрожало, она была настороженной, как девочка, которую он когда — то забросил в седло.