Он? Вася в ярости прошла по жаркой комнате, растолкала толпу и взяла сестру за руки. Священник резко замолк.
Вася не думала о нем. Вася видела перед глазами другую темноволосую женщину, другую купальню, другого ребенка, убившего мать.
— Оля, живи, — сказала она. — Прошу, живи.
Ольга пошевелилась, ее пульс забился под пальцами Васи. Ее мутные глаза открылись.
— Головка! — закричала повитуха. — Еще толчок…
Ольга посмотрела в глаза Васи, а потом ее глаза расширились от боли, ее живот рябил, как вода в бурю, а потом выскользнул ребенок. Ее губы были голубыми. Она не двигалась.
Тревожная тишина сменилась криками облегчения, повитуха очистила девочку, вдохнула ей в рот.
Она не двигалась.
Вася перевела взгляд с серого тельца на лицо сестры.
Священник прошел, оттолкнув Васю. Он налил масла на голову ребенка, начал крестить.
— Где она? — лепетала Ольга, протягивая слабые руки. — Где моя дочь? Покажите.
Ребенок все еще не двигался.
Вася стояла там с пустыми руками, ее толкала толпа, пот стекал по ее ребрам. Жар ярости остыл, остался пеплом на губах. Но она не смотрела на Ольгу. Или на священника. Она смотрела на фигуру в черном плаще, что нежно забрала белого окровавленного человечка и унесла.
Ольга издала жуткий звук, рука Константина упала, закончив ритуал: доброе дело для ребенка. Вася стояла на месте.
«Ты жива, Оля, — думала она. — Я спасла тебя», — но у мысли не было силы.
* * *
Уставшие глаза Ольги смотрели будто сквозь нее.
— Ты убила мою ночь.
— Оля, — начала Вася. — Я…
Рука в черной мантии схватила ее.
— Ведьма, — прошипел Константин.
Слово ощущалось камнем, по тишине шла рябь после него. Вася и священник стояли в центре безликого кольца, полного красных глаз.
В последний раз Вася видела Константина Никоновича, когда священник сжимался, и она просила его уйти — вернуться в Москву, Царьград или ад — но оставить ее семью в покое.
Константин вернулся в Москву, выглядел так, словно его пытали в аду. Выпирающие кости бросали тени на его красивое лицо, его золотые волосы спутались и свисали до плеч.
Женщины смотрели без слов. Ребенок умер в их руках, и эти руки дрожали от беспомощности.
— Это Василиса Петровна, — выдавил Константин. — Она убила своего отца. Теперь — ребенка своей сестры.
Ольга за ним закрыла глаза. Одна рука придерживала голову мертвого младенца.
— Она говорит с дьяволами, — Константин не сводил с нее взгляда. — Ольга Петровна была слишком добра, чтобы прогнать врущую сестру. И вот, что вышло.
Ольга молчала.
Вася не отвечала. Как тут защититься? Младенец был неподвижным, сжался, как лист. В уголке сгусток пара, что мог быть маленьким толстым созданием, тоже плакал.