— Я сплю? — спросила она.
— Да, — сказал он.
— Ты правда здесь?
Он промолчал.
— Сегодня… сегодня я видела… — пролепетала она. — И ты…
Он вздохнул, деревья дрогнули.
— Я знаю, что ты видела, — сказал он.
Ее ладони сжимались и разжимались.
— Ты был там? Только ради мертвых?
Он молчал. Она отпрянула.
— Они хотят взять меня в Москву, — сказала она.
— Ты хочешь туда?
Она кивнула.
— Я хочу увидеть сестру. Хочу узнать лучше брата. Но я не могу все время быть мальчиком, и я не хочу быть девочкой в Москве. Они найдут мне мужа.
Он молчал мгновение, но глаза потемнели.
— Москва полна церквей. Много церквей. Я не могу… черти уже не так сильны в Москве.
Она скрестила руки на груди, отступив.
— Это важно? Я не буду там вечно. И я не прошу твоей помощи.
— Да, — согласился он. — Не просишь.
— Ночью под елью… — начала она. Снег падал вокруг них туманом.
Морозко собрался и улыбнулся. Это была улыбка зимнего короля, старая, светлая и незнакомая. Глубокие чувства пропали с его лица.
— Ну, безумная? — спросил он. — Что спросишь? Или ты боишься?
— Я не боюсь, — ощетинилась Вася.
Это было и правдой, и ложью. Сапфир грел ее под одеждой, сиял, хоть она не видела.
— Я не боюсь, — повторила она.
Его дыхание холодило ее щеку. Она осмелилась мечтать, что не проснется. Она сжала его плащ и притянула его ближе.
Она снова удивила его. Он задержал дыхание. Он поймал ее руку, но не отцепил от плаща.
— Почему ты здесь? — спросила она.
На миг ей показалось, что он не ответит, но он робко сказал:
— Я услышал, как ты плакала.
— Я… ты… ты не можешь все время приходить ко мне, — сказала она. — Спасать меня? Бросать с тремя детьми в темноте? Спасать снова? Чего ты хочешь? И как… поцеловать и уйти… я не… она не могла подобрать слова, но пальцы говорили за нее, впивались в сияющий мех его плаща. — Ты бессмертный, и, может, для тебя я мала, — яростно сказала она. — Но моя жизнь — не твоя игра.
Он сдавил ее руку в ответ, на грани боли. А потом отцепил ее пальцы по одному. Но не отпустил. На миг он прожег ее глаза взглядом, так горели его глаза.
Ветер тряхнул древние деревья.
— Ты права. Больше никогда, — просто сказал он, и это снова звучало как обещание. — Прощай.
«Нет, — подумала она. — Не так…».
Но он ушел.
Колокола звонили утреню, и Вася проснулась, ошеломленная снами. Тяжелые одеяла душили ее. Как создание в ловушке, Вася быстро вскочила на ноги, и утренний холод привел ее в чувство.
Она вышла из домика Саши в шапке и капюшоне, желая искупаться. Все вокруг кипело активностью. Мужчины и женщины бегали, кричали, спорили — собирались, как она поняла. Опасность прекратилась, крестьяне собирались домой. Куриц собрали в ящики, коров согнали в стадо, детей шлепали, огни тушили.