В голове, тихо щелкая, складывались элементы грандиозной мозаики. Каждый ее новый фрагмент, с восхитительной непосредственностью обретенной вдруг истины, ложился в строго отведенное ему место, подавляя своей несокрушимой, железобетонной логикой. Постепенно, перед Тимом вырисовывалась стройная, объясняющая все и вся, картина мироздания.
Теперь он знал. Почему все его предки, на протяжении веков носили одно и тоже имя. Почему с детства его заставляли заниматься единоборствами, читать заумные книги, учить русский, и еще один, совершенно неизвестный язык. Однажды он попытался заговорить об этом в школе, но реакция старика преподавателя, просто поразила. Услышав несколько фраз на певучем, удивительно красивом языке, учитель страшно побледнел, и оставив Тима после занятий, потребовал больше никогда не говорить на нем в его присутствии. Тогда, едва перешедшему в третий класс Тиму, трудно было понять, что его учитель смертельно напуган, и не может взять в толк, откуда этот малыш, знает давно забытый, запрещенный на всех континентах язык.
Юноша, только сейчас понял, почему его предки были все до одного «гениальными инженерами». Почему за их изобретениями, стояли в очереди сотни компаний. Почему так часто раньше, они переезжали с места на место, и почему были вынуждены скрываться от правительства. Все встало на свои места. Катастрофа, гибель родителей, агенты, погоня, и наконец, обнаруженный в маленьком сейфе странный «коммуникатор».
Еще там, в доме мистера Чарли, в отведенной ему комнате, при тусклом свете керосиновой лампы, долго вращая колесики цифрового замка, он ввел найденный в отцовском письме код, и открыв металлический ящик, обнаружил внутри два предмета. Одним из них была толстая книга, в пластиковом чехле, а другой, больше всего походил на школьную дощечку для письма. Приглядевшись, Тим понял, что это вовсе не дерево, а искусная имитация. То, из чего она была сделана, не было похоже ни на что ранее виденное. И материал этот был явно, непростой. Его хваленый нож, не оставлял на нем даже царапины. Одна сторона этой странной дощечки, которую отец называл незнакомым словом — коммуникатор, была почему-то стеклянной. Когда Тим достал его из металлического ящичка, стеклянная поверхность вдруг мигнув, засветилась. На ней появились какие-то непонятные символы, и хорошо знакомые буквы того самого языка, который стал для него вторым после английского. Тим изъяснялся на нем довольно сносно, так как в их семье, сколько он себя помнил, этот язык был основным для внутреннего общения. Читать его тоже обучили еще до первого класса. Этим занималась бабушка, и теперь он свободно мог прочесть странные надписи.