Завтракали все за общим столом. Блины брали руками с большой фаянсовой тарелки, макали в блюдце с растопленным маслом. У Валерки рот, щеки и нос заблестели от масла. Блины он любил и ел с большим удовольствием. Впрочем, аппетит у всех Волковых был отличный.
Генка с отцом ушли одновременно, а немного погодя собрался и Сергей. Уходя, сказал:
— В пять пообедаем в «Дятлинке». Я зайду за тобой в читальный зал.
— На обед курица будет, — с обидой сказала мать. — И охота вам шляться по ресторанам? Только деньги попусту переводить.
— Я с удовольствием дома пообедаю, — сказала Лиля.
— Мать, не разбивай нам компанию, — сказал Сергей. — Я уже договорился с приятелями…
Чмокнул жену в щеку, схватил со сковородки горячий блин, запихал в рот и выскочил за дверь. Из коридора в комнату ворвались клубы морозного пара и Дружок. Шерсть его заиндевела, усы топорщились, как у моржа, и стали белыми.
Лиля помогла свекрови убрать со стола. Вытирая посуду, сказала, что скоро четыре месяца как беременна. Сережа настаивает, чтобы она рожала. А как с учебой? Ребенок свяжет ее по рукам и ногам. Ведь ей предстоит заканчивать последний курс.
— Рожай, — сказала Татьяна Андреевна. — У меня их шестеро было. И ничего, вот четверых вытянула. А каково мне было с ними в войну? Одной?
— То война…
— Когда тебе родить-то? Летом? До осени покормишь, а потом оставишь нам. Уж как-нибудь справлюсь я со своим первым внуком… Или внучкой.
— Что-то страшно мне…
— Ох, гляжу я, избалованные вы все нынче! Моя матушка-покойница родила одиннадцать детей. Жала мать рожь, а тут начались схватки. Она без всякой помощи одна в поле и приняла меня. А вечером сама в нижней юбке и домой принесла. Отец-то мой был путевой обходчик, и жили мы на разъезде. До ближайшей станции шестнадцать километров. О «скорой помощи» тогда и слыхом не слыхали.
— Сережа хочет сына, — сказала Лиля.
— Он такой, чего захочет, всегда добьется. Значит, будет сын. Сережка-то мой первенец и родился в рубашке. Я говорю ему, а он смеется, не верит. Думает, что это просто так говорят. А родился, действительно, в рубашке. Я сама видела.
— Мам, а я в рубашке родился? — спросил Валерка. — В той самой, которая вся в дырках?
Женщины рассмеялись. Татьяна Андреевна помогла сыну одеться, крепко завязала под воротником красный шерстяной шарф и выпроводила на улицу.
— Я никогда таких глаз у мальчиков не видела, — сказала Лиля. — Большущие, синие и с длинными ресницами.
— Сережин любимец, — улыбнулась Татьяна Андреевна. — И на мотоцикле катает, и подарками всякими балует. Сколько он этих фотографий Валеркиных наделал! А одну даже в газете поместил. Кораблик с соседским мальчишкой в луже запускает.