Сергей не мог вот так встать и уйти и больше никогда не увидеть Лену. Когда он переступил порог ее квартиры и сразу все понял, много разноречивых чувств охватило его: и растерянность, и отчаяние, и обида на свою незавидную судьбу, и гнев… И не поймешь, на кого: на себя, ка Лену или на этого ученого, который, в общем-то, был ни при чем.
— Я звонила тебе на работу, сказали, что…
Он не слушал ее. Да и слова были пустые, незначительные. Он мучительно морщил лоб, не зная, как ему быть. Наверное, все, что он чувствовал, отражалось на его лице, потому что они оба старались не смотреть на него, а если и бросали короткий взгляд, то тут же отводили его.
— Значит, уезжаешь… — наконец разжал он будто заржавевшие челюсти. — То есть уезжаете… Совсем…
— Я уволилась. — взглянув на Владислава, ответила она, а он промолчал. Спокойно курил и смотрел на окно.
— Понятно, — не глядя на нее, выдавил из себя Сергей.
Повисла тяжелая тишина. На полу светился зеленый глазок магнитофона. Забыли выключить. Владислав поставил рюмку и зашуршал пустой смятой пачкой.
— Схожу за сигаретами, — после невыносимой паузы сказал он. Поднялся и вышел из комнаты.
Из полураскрытого чемодана, лежавшего на тахте, предательски выглядывал блок заграничных сигарет.
Когда в прихожей щелкнула дверь, Лена с невеселой усмешкой взглянула на Сергея. И в глазах — обреченность. Весьма несвойственное ей выражение…
— Не правда ли, тактичный мужчина?
— Просто мужчина или муж?
Лена смотрела ему в глаза, как всегда, прямо и не мигая, и Сергей не выдержал, опустил голову.
— Я ни в чем перед тобой не виновата, Сережа. Ни в чем. Помнишь, я тебя предупреждала? Не надо, наверное, нам было начинать… Я хотела его забыть ради тебя. Очень хотела, но… Он хороший человек и любит меня… Причем гораздо больше, чем ты. А для женщины это, наверное, главное.
— Больше, чем я… Откуда ты знаешь?
— Я чувствую, Сережа.
— Да, ты же кибернетик… И у тебя внутри вместо сердца счетчик Гейгера, который улавливает радиацию любви…
— В другое время я по достоинству оценила бы твой юмор, — без улыбки сказала она. — А сейчас у нас мало времени осталось на шутки.
— Ты мне никогда о нем не говорила, — после паузы сказал он.
— А зачем? Наверное, и ты мне многое не рассказал. Да и нужно ли это? Все друг другу рассказывать? Сначала такая откровенность расценивается как большое доверие, а потом, как правило, оборачивается против того, кто рассказал.
— Я так ждал тебя, — сказал он.
— Поверь, мне очень тяжело… До встречи с ним мне казалось, что я тебя полюбила…
— Казалось… — с горечью повторил он. — Отвратительное слово!