Он выпил сразу полстакана. Лицо его ничуть не изменилось, казалось, коньяк на него не действовал.
«Где же Султанов, Женька? — с тоской подумала Наташа. — Боже мой, хоть бы Лиза пришла!..»
Небо над бором погасло, луна облила верхушки сосен серебристым светом. Равнодушные, они придвинулись к дому, будто собираясь заглянуть в окно.
— Тогда я уйду, — поднялась с места Наташа. — А ты ляг, выспись. Тебе завтра стыдно будет за то, что ты тут наговорил.
Он тоже вскочил из-за стола и загородил ей дорогу. Снова сбивчиво стал говорить о своей любви, женитьбе… А потом обхватил ее за плечи и, обдавая винным духом, принялся целовать. Наташа молча вырывалась, отворачивала лицо, оцарапала ему щеку. А он все больше распалялся и сжимал так, что было не вздохнуть. Руки его до боли стискивали ее плечи, жесткий подбородок царапал щеки. Она вырывалась, молотила его кулаками куда попало, но он ничего не чувствовал, лишь дыхание становилось учащеннее. Пальцы его мяли, тискали ее тело, сдирали одежду. Она до крови закусила губу, чтобы не закричать, да и что кричать: здесь на пустынном берегу никто ее не услышит…
Услышал Дружок. Он скулил под дверью и царапал здоровой лапой, понимая своим собачьим умом, что там, в доме, неблагополучно. Но пса никто не слышал. И тогда он, задрав морду к луне, негромко протяжно завыл. И был этот вой жутким и непривычным.
— Если ты это сделаешь, — выговорила Наташа, пряча от его мокрых губ лицо, — я утоплюсь… Если бы ты знал, как ты мне отвратителен!..
Он резко оттолкнул ее, и девушка отлетела к стене. У нее мелькнула было мысль распахнуть окно и выскочить, но она не сделала этого. Слишком унизительно.
Не скрывая отвращения, обошла его и вышла из комнаты.
Он слышал, как мимо окна прошелестели ее быстрые шаги. Вслед за ней прохромала собака. Медленно поднялся, подошел к зеркалу и долго вглядывался в свое отражение, потом обернулся к столу и прямо из горлышка одним духом выпил остатки коньяка. Хотел вытереть губы тыльной стороной ладони, но, заметив кровь, медленно опустил руку и, ногой распахнув взвизгнувшую дверь, вышел, ударившись плечом о затрещавший косяк.
Наташа сидела на старой опрокинутой лодке. Скрипела осока, чмокали в тростнике лещи, гудели комары. Когда в доме хлопнула дверь, Наташа вздрогнула и оглянулась: он, хрустя сухими сосновыми шишками, удалялся по тропинке в сторону леса. Шагал тяжело, и широкая квадратная фигура его покачивалась. Девушка придержала за ошейник заворчавшего Дружка, погладила по голове. И хотя он ушел и Наташа знала, что больше он не вернется, в дом идти не хотелось…