— Ты что, пророк? — начал злиться Сергей. — Или гадалка?
— Подожди, Сережа, — сказала Лиля. Она с интересом и одновременно с неприязнью смотрела на Бутрехина. — Говорите.
— Я уже все сказал. — Николай поднялся из-за стола. — Вы оба делаете громадную глупость.
— Но почему вы все-таки против? Почему? — спросила Лиля. Она снизу вверх смотрела на Бутрехина. В чуть расширившихся у висков черных глазах ее непонятное выражение.
— Потому что вы совершенно разные люди и никогда не поймете друг друга… Сейчас вы оба ослеплены… А потом, очень скоро, спохватитесь, но будет поздно…
— Почему поздно? — усмехнулась Лиля. — Допустим, мы действительно не подойдем друг другу… Подобное случается не так уж редко… В конце концов, всегда можно развестись… Теперь это не такая уж проблема.
— Ну, если так, — сказал Николай. — У меня, наверное, на брак старомодный взгляд… Разойтись можно, но вы уже будете не такими, как сейчас. — Он бросил взгляд на Сергея, мрачно смотревшего на стакан. — Пылкими и восторженными… Вы будете другими: опустошенными и усталыми. А может быть, и злыми. Разойтись всегда можно, но вернуть то, что вы растратите, никогда уже не сможете…
— Можно подумать, что вы уже жизнь прожили и были не раз женаты, — сказала Лиля.
— В отличие от вас, я задумываюсь над жизнью, — ответил Николай.
— Он теоретик, — усмехнулся Сергей. — Читает Платона и Овидия.
— Ну ладно, скажу еще проще: со стороны виднее. Так вот, я не верю в ваше семейное счастье.
— Вот что, Бутрехин, — негромко сказал Сергей, — Я забыл все, что ты сейчас накаркал.
— Потом вспомнишь, — ввернул Николай.
— Завтра в пять часов мы ждем тебя в загсе. Ты мой свидетель.
— До свиданья, — сказал Бутрехин и пошел к выходу. Широкоплечий, в синей куртке на молнии, он зашагал через сквер к Дятлинке. Ветер взъерошил на его крупной голове редкие светлые волосы. Николай скрылся в аллее, так ни разу и не оглянувшись.
— Скотина, — проворчал Сергей. Глаза его сузились, а на щеках еще больше обозначились скулы. Такое случалось с ним, когда он злился.
Лиля выпила шампанское, поставила стакан на стол.
— А может, он прав, Сережа?.. — сказала она.
В одиннадцать утра началась редакционная летучка. Обзор номеров за неделю сделал Михаил Султанов. Как всегда, похвалил очерк Григория Бондарева, отметил два материала сельхозотдела, статью о новостройке Новикова, поругал отдел пропаганды за сухую, неинтересную подборку на второй полосе, потом развернул номер с четырехколонняком об открытии колхозной ГРЭС. Пристально посмотрел своими серыми глазами на сидевшую у окна Лилю Земельскую, улыбнулся. Султанов очень высоко оценил зарисовку, даже один раз назвал ее очерком, отметил живой, образной язык, тонкое понимание природы, прочитал вслух кусок, где описывается закат солнца. В самом конце небрежно похвалил фотографии, которые, как он выразился, хорошо дополняли этот нестандартный красочный рассказ об открытии колхозной ГРЭС.