Голобобов протянул Сергею стопку листков.
— С авторскими выступлениями у тебя полный завал, — сказал он. — Серятина.
— Перепиши заново, — присовокупил дядя Костя.
— Очерк со снимками поставим в воскресный номер, — заключил редактор. — Почистить можно, а сокращать, я думаю, не стоит. Я бы сказал, он написан на едином дыхании, и в данном случае сокращение не пойдет на пользу.
Дядя Костя хмыкнул, но возражать не стал. Лобанов заерзал на диване. Длинное лицо его скривилось в неодобрительной усмешке: дескать, поступайте как знаете, а я остаюсь при своем мнении.
— И последнее, — продолжил Голобобов. — Раз уж мы открыли у себя молодое дарование, нечего, как говорится, талант закапывать в землю. Я считаю, что Волков вполне справится с обязанностями литературного сотрудника…
— …отдела культуры и быта, — закончил Михаил Султанов и весело подмигнул Сергею. Тот в ответ улыбнулся. Работать с Султановым ему бы очень хотелось, но редактор решил иначе.
— Пускай сначала поработает в отделе информации, — сказал он, — а дальше посмотрим.
Дядя Костя неодобрительно сверкнул на редактора очками и сказал:
— Мы поменяли корову на козу: хорошего фоторепортера потеряли, а неизвестно еще, какого литературного сотрудника приобрели. Я бракую у Назарова каждый второй снимок. Придется срочно искать еще одного фотокорреспондента.
— Я полагаю, Волков не спрячет в сундук свой фотоаппарат, — сказал редактор. — Потому и назначил его в отдел информации: будет делать фотоокна, фотоочерки… Нет больше вопросов?
Вопросов больше не было. Все, кроме Козодоева, вышли из кабинета. Лобанов, в зеленом кителе с накладными карманами и синих галифе, гордо прошествовал в свой кабинет. Не только весь его вид, но даже узкая, расширяющаяся книзу спина выражала несогласие с решением редактора.
Сергей стоял на пороге отдела информации — как раз напротив фотолаборатории — и смотрел на коричневый письменный стол, за которым ему отныне предстояло работать. На столе бронзовая лампа с белым абажуром, настольный календарь, чернильница, пресс-папье. Свет из широкого окна, выходящего во двор, падал на ровную чуть пыльную поверхность. Недавно назначенный заведующим отделом Володя Сергеев — он был в командировке — располагался в этой же комнате за другим столом. На нем разбросаны папки, бумаги, письма, гранки. Телефон со спутанным проводом чернел среди этого беспорядка.
Странное чувство испытывал Сергей: с одной стороны, он понимал, что произошла серьезная перемена в его судьбе — впереди новые перспективы, интересная работа; с другой — жаль было полутемную узкую комнату фотолаборатории. Сколько раз, бывало, когда на душе было муторно, он запирался там и в красном полумраке печатал со старых пленок разные фотографии. И снова перед глазами оживали минувшие дни, возникали села, деревни, города, люди…