– Я не солнышко, я Юлия.
– Знаю, доченька. Иди ко мне. – Я протянул к ребёнку руки.
Она сделала ещё шаг, насторожённо глядя прямо мне в глаза.
– Иди, – повторил я. – Ты меня боишься?
Дочь широко улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Обнимешь папу?
Юлька закивала, но обнимать не торопилась. Я присел рядом и прижал её к себе. Только после этого малышка обвила мою шею и тоже обняла, прислонившись к небритой щеке. Тут же отпрянула, но рук не разжала.
– Папа! – возмущённо протянула Юлька. – Ты колючий!
– Да, солнышко, колючий, – не смог сдержать я смеха. – Забыл, когда последний раз брился.
– А почему у тебя колючки?
– А просто твой папа – ёжик! – Я скорчил смешную рожицу, и дочь захохотала.
– Не-ет. Ты папа. А зачем ты меня обнимаешь?
– Потому что соскучился.
– Как это?
– Ну, это когда долго не видишь кого-то и тебе без него плохо, а потом встречаешь его и радуешься.
В висках снова пульсировало. Я даже начал переживать, что дочь заметит волнение, и это её снова напугает. Но Юльку моё волнение интересовало в последнюю очередь. Сейчас её больше занимало моё непривычное внимание.
– А ты скучаешь? – не унимался я.
Она снова смутилась и утвердительно кивнула. Её непослушные кудряшки качнулись в такт.
– Ты смешной, папа.
– Почему?
Юлька пожала плечами и промолчала.
– А ты знаешь что такое «люблю»?
– Да. – Дочь стала серьёзной и снова утвердительно закивала. На этот раз часто.
– А меня любишь?
Она испуганно посмотрела мне в глаза и отрицательно закачала головкой.
– Нет! Не люблю! Честно-пречестно!
– А я тебя очень люблю. Больше всех на свете, – тихо сказал я и поцеловал её в маленький носик.
Юлька крепко сжала мою шею и прижалась к небритой щеке. Теперь даже колючки её не пугали.
– Папа, – прошептала она, – только ты маме не говори. Мама говорила, что это плохо.
– Я знаю, золотко, знаю, – шептал я и чувствовал, как на глаза наворачиваются крупные горячие слёзы. – Мы никому ничего не скажем. Это будет наш секрет. Хорошо?
Она, не разжимая объятий, закивала.
– Папа, – шепнула Юлька.
– М-м-м?
– Ты хороший. Я тебя тоже люблю. Сильно-сильно! – Она немного отстранилась, а затем поцеловала меня в нос так же, как я её, и снова обняла. Её кудряшки щекотали лицо. От этого нос невыносимо чесался, но это был момент настоящего счастья.
– Я знаю, – борясь с огромным комком в горле, выдавил я и понёс дочурку к выходу.
Маша пришла домой под вечер, но не сказала ни слова. Даже не поинтересовалась, почему это я дома, а не в больнице, и почему забрал Юльку из сада, не предупредив её об этом. Видимо, дулась за скандал, который я учинил ей в палате. Но так было даже лучше. Мы с дочерью делали вид, что сегодня в саду не было того самого разговора и не было никаких секретов. Лишь изредка малышка тайком улыбалась мне и смущённо прятала взгляд, когда я подмигивал ей в ответ.