– Дома, что ли?
– Вот ещё! – удивилась мама и хихикнула. – Ты этот концлагерь, конечно, можешь считать моим домом, но я, наверное, никогда к нему не привыкну.
– Да не юли ты! – не выдержал я, искренне испугавшись, что в таком безумном мире стариков и впрямь могут в концлагеря отправлять. – Какой ещё концлагерь? Где ты? Я сейчас приеду!
– Николай, ты меня пугаешь. Ты точно здоров?
На этот раз голос мамы прозвучал совсем иначе.
Появились знакомые металлические нотки, присущие всем «местным».
– Мам, мне нужно с тобой поговорить. Хочу к тебе приехать. Просто назови адрес. Я тебя очень прошу.
– Да что ж такое-то? Гагарина, 101. Позвони, когда подъедешь!
Мама положила трубку. Я принялся озираться по сторонам в поисках такси, на ходу вспоминая, что именно находится на проспекте Гагарина, 101. Я определённо бывал там раньше. И даже помнил, что ездил туда по работе. Вот только никак не мог вспомнить, для чего именно. Всю дорогу рылся в памяти, пытаясь выудить из неё хоть что-то вразумительное, но безрезультатно. Таксист в ответ на мои расспросы пожал плечами, поспешил заверить, что для того, чтобы довезти пассажира до нужного адреса, ему не обязательно знать, что именно там находится, и сделал радио погромче, давая понять, что разговор окончен.
Только когда такси подъехало к широким каменным ступеням, ведущим на не менее широкое крыльцо с колоннадой, я вспомнил, но от этого легче не стало.
Два года назад, летом две тысячи шестого, я проводил переговоры с руководством этого заведения на предмет заключения договора о реализации зарплатного проекта для их сотрудников. Это был муниципальный реабилитационный центр для детей-инвалидов. Вот только не понятно, при чём здесь мама? Она всю жизнь отработала учителем русского языка в школе, но уже пять лет была на пенсии. Проблемы с сердцем не позволяли работать. То есть рассчитывать на то, что мама устроилась на работу в реабилитационный центр – не вариант. Тогда что?
Снова вопросы. С каждой минутой их становилось всё больше. Они слипались между собой, комкались, переплетались, превращаясь в тяжёлый ком, и давили невыносимым бременем. Мне показалось, что рано или поздно от этого груза я сойду с ума. Попытки разобраться во всём сразу приводили к тому, что недопонимание усугублялось, принося всё новые загадки. Я устал от загадок. Устал от постоянного откровенного хаоса. И если бы не Юлька, я наверняка уже сдался бы.