«Уж она-то точно не заспалась, – отметил старый бабник маэстро Карл. – Реснички стрелами, губки бантиком. Цыпочка! И пояс на кимоно… суета, а не пояс!..»
– Д-оброе… извините, я д-думал…
От прилива адреналина в голове прояснилось. Лючано отчаянно заморгал, гоняя остатки сна. Что это на него нашло? Нате-здрасте, выломился полуголый придурок, стулом машет… Стыдобища!
Жаркая волна опалила лицо.
– Вы, красавчик мой, проспали завтрак, – Николетта оценивающе, без малейшего стеснения рассматривала коллегу. Тарталья втайне порадовался, что успел натянуть штаны. Без штанов под таким взглядом и угореть недолго. – Это нормально. Так бывает со всеми после первой арены. Мы, семилибертусы, много спим. Ничего, привыкнете.
– Завтрак?
Он взглянул на часы. Действительно, 10:07. А сумерки в номере? – ну да, падая спать, он же убрал прозрачность стекол. До пятнадцати процентов.
– Завтрак – ерунда. Возьмете в кафе омлет и сок. Стала бы я рисковать из-за вашего завтрака! Вам, соня, надо покормить «овоща». Если вы не объявитесь в погребе до половины одиннадцатого, Жорж вас живьем съест!
– Если меня не съели каннибалы на Кемчуге…
– Не хорохорьтесь. Знаете, что такое «юдоль скорби»? Нет? Ну и славно. Это я вам говорю, как большой специалист по «юдоли».
– Хорошо, – кивнул Лючано. Он все больше смущался под наглым взглядом Николетты. Казалось, брюнетка сейчас плюнет на свои же рекомендации, затащит новенького в номер и подвергнет насилию в особо извращенной форме. – Умоюсь, и бегом к Пульчинелло…
– К кому?!
Удивление ей шло – румянец, блеск глаз…
– Я так назвал своего «овоща».
– А-а. Зря. Лучше не давать им кличек. Сантименты, цветы сердца, а он – раз, и сварился. Впрочем, дело ваше. Да шевелитесь, в конце концов! Жорж зол на вас со вчерашнего вечера. Только и ждет повода.
При ближайшем рассмотрении на лице женщины, под слоем макияжа, обнаружились едва заметные морщинки. И кожа под глазами с намеком на дряблость. Арена не прошла даром для Никки. Значит, мчимся будить «коллегу», с которым и виделись-то пару раз?! Спасаем брата-семилибертуса от тайных ужасов?
«Или у нее на меня виды?»
– Прошу простить мою выходку.
Он поставил стул, который, как выяснилось, до сих пор держал в руках. Стул мигом оседлала Николетта, широко расставив ноги. В распахнутом кимоно отчетливо белела грудь гладиаторши – маленькая, с яркой вишенкой соска. Это сильно мешало продолжать разговор в непринужденном тоне.
– Ничего, бывает. Кстати, застегните ширинку.
– М-м… За неглиже извиняюсь отдельно. Скажите, почему вы решили меня предупредить?