Николай замер.
– Я… – В кои веки он, похоже, не мог найти слов. Затем лицо принца расплылось в кривоватой, смущенной улыбке – совсем не похоже на его привычную самоуверенную ухмылку. – Спасибо.
Мы продолжили путь и я вздохнула:
– Теперь ты станешь просто невыносимым, не так ли?
Николай рассмеялся.
– Я уже невыносим.
* * *
Дни становились все длиннее и длиннее. Солнце все дольше висело над горизонтом, и в Ос Альте начался праздник Белых ночей. Даже в полночь небо оставалось светлым, и несмотря на страх войны и нависшую угрозу Каньона, люди праздновали бесконечные часы сумерек. В верхнем городе вечера были отмечены операми, маскарадами и шикарными балетами. По другую сторону моста улицы нижнего города сотрясались от шумных конных скачек и танцев. Под догорающим закатом по каналу тянулась бесконечная вереница прогулочных судов, и медленно текущие воды окружали столицу как драгоценный браслет, мерцая светильниками, украшающими тысячи лодок.
Жара слегка отступила. Люди за дворцовыми стенами ходили в приподнятом настроении. Я продолжала настаивать, чтобы гриши не рассаживались по Орденам, и в какой-то момент – сама точно не знаю, какой – неловкое молчание сменилось смехом и громкими разговорами. Они все равно делились на группки и конфликтовали, но в зале воцарилась почти уютная и оживленная атмосфера, которой не было раньше.
Я обрадовалась – и даже немного возгордилась, – увидев, как фабрикаторы и эфиреалы попивают чай вокруг одного самовара; как Федор спорит о чем-то с Павлом за завтраком; как младший брат Нади пытается разговорить взрослую и совершенно не заинтересованную Пажу. Но при этом я ощущала себя так, будто смотрю на все издалека.
С тех пор, как мы поссорились, я предприняла несколько попыток поговорить с Малом, но он всегда находил предлог, чтобы уйти. Если он был не на охоте, то играл в карты в Большом дворце или сидел в одной из таверн нижнего города со своими новыми друзьями. Я заметила, что парень стал больше пить. По утрам его глаза часто выглядели припухшими, а на лице значились синяки и порезы, словно он ввязался в драку. Но Мал оставался неизменно пунктуальным и непреклонно вежливым. Он придерживался своих обязанностей и молча стоял у двери или же сопровождал меня на почтительном расстоянии, пока я бродила по дворцовой территории.
Малый дворец стал обителью моего одиночества. Меня постоянно окружали люди, но казалось, что они меня совсем не видят, а только и делают, что что-то требуют. Я боялась проявлять сомнения или нерешительность и чувствовала себя так, будто истощаюсь до основания под вечным грузом ответственности и ожиданий.