Самое время сделать то, что у меня получается лучше всего и, наконец, позволить себе быть тем, кем я рожден. И в жопу сожаления.
Дождь лил, как из ведра, когда я остановил машину около особняка Шереметьевых. Я не спешил звонить в дверь, а какое-то время просто изучал окна. Проблеск света был только на первом этаже и, если память меня не подводит, именно там у них расположена была. Боги, надеюсь, ее старшая сестра уже спит, потому что мои планы на Нану вряд ли придутся ей по душе, а я так заведен, что не услышу ни единого слова против. Я пришел сюда, как голодный зверь – по следу крови, и, ей-богу, сейчас меня проще пристрелить, чем остановить.
Я бросил насквозь мокрый пиджак в машину, легко поднялся по лестнице и нажал на звонок.
Держись, мужик, главное, не сожри ее сразу.
Легкий торопливый звук шагов грохотал у меня в висках, словно победный марш.
Два щелчка проворачиваемого в замочной скважине ключа, лязг – и…
— Р’ран?
Ее запах заставил меня грязно выругаться.
— Что ты…
— Я голодный, Шпилька, - прорычал я, молниеносным движением хватая ее за запястье, а второй рукой срывая с плеча дурацкий плед.
— Убери от меня руки! – выкрикнула она.
— Или… что? – Я захлопнул за собой дверь, пошел на Шпильку, заставляя ее отступать к комоду.
Она слепо пошарила вокруг, схватила какую-то статуэтку, явно собираясь швырнуть ее мне в голову, но я легко выбил «оружие» из рук своей жертвы.
— Или я тебе глаза выцарапаю, - пообещала Нана, шипя, словно кошка.
Я рывком стащил с нее халат. Она в ответ залепила мне по морде. Я только рассмеялся Нане в лицо, даже не сомневаясь, что в эту минуту выгляжу, как полный псих. Плевать на все: на правила, на гребаную ваниль, на то, что я не должен снова вляпываться в эту девчонку. Единственное, что мне нужно – она, подо мной, на мне, передо мной. И если я не получу ее, то просто сойду с ума.
— Убирайся из моего дома, Р’ран Шад’Арэн, иначе я вызову полицию и заявлю о попытке изнасилования.
— Ты же не такая дура, - бросил я, растворяясь в открывшемся виде.
На ней было что-то совершенно воздушное, нежно-розовое, в кружевах и шелковых лентах. Что-то, что завязывалось впереди от промежности и до самой груди. И чертов бантик прямо кричал, что его нужно развязать. Я потянул за ленточку – и Шпилька наотмашь ударила меня по руке.
— Ты кого-то ждешь в таком наряде? – От злости я сгреб шнуровку в кулак и рванул к чертовой матери. – Того придурка с благотворительного вечера? Лэрса? Или есть кто-то третий?
Если она скажет «да» - я трахну ее прямо здесь. Подчиню и докажу, что она будет моей до тех пор, пока я не решу, что пришло время отпустить. Хоть сейчас кажется, что, чтобы насытится ею, не хватит и целой жизни.