Хватит разговоров. Их и так уже слишком много.
Я взял ее на руки, прижал к себе так крепко, что заныло в груди. Проклятье, не собирался же быть с ней грубым, хотел сделать все так, чтобы Шпилька не испытывала ни страха, ни, по возможности, сильной боли. И все это было целиком в моих руках. И от осознания такой ответственности волосы на руках встали дыбом. Потому что одно дело хотеть стать ее первым в обозримом будущем, и совсем другое – понимать, что вот сейчас все и случится, потому что я несу ее вверх по лестнице, и потому что Нана так сильно обнимает меня руками, что кажется, будто отпечатки ее пальцев навеки заклеймят мою кожу.
Я, мать его, волнуюсь, как прыщавый школьник!
— Направо, - сказала Шпилька, когда мы оказались на втором этаже. Здесь темно, но я прекрасно вижу все полутона. – Третья дверь.
Я пнул дверь ногой, чувствуя себя почти варваром, который грубо вторгся в священный храм. В ее комнате пахнет теми самыми духами: миндаль, нежные цветы и еще что-то, острое, как опасная бритва. Вот он, тот проклятий запах, который до сих пор не дает мне нормально спать и из-за которого я почти перебрался из своей спальни на диван в кабинет.
— Что? – Нана поерзала у меня в руках, наверняка обеспокоенная тем, что я так и остался стоять в пороге, грубо втягивая через ноздри ее отраву.
— Ты застряла у меня в голове, Шпилька, и теперь я, кажется, понимаю, почему.
Она снова поджала губу, впилась в нее зубами, словно в какую-то адски твердую карамель. Я мысленно простонал, вытолкал из головы ненужные образы о том, что эти губы будут просто офигительно чувствоваться, обернутые вокруг моего члена. Может быть, когда-нибудь, наши отношения дойдут до этой степени откровенности, и эгоист во мне сделает все возможное, чтобы Шпилька свыклась с этой мыслью и полюбила ее, но сегодня я – весь для нее.
Ее комната была наполнена уютом: занавески с цветочек, игрушки на полках, уйма крохотных цветочный горшков с разными цветами. И много, безумно много книг. Целая гора даже на кровати. Я мысленно выругался, ногой закрыл за собой дверь и бережно, словно фарфоровую статуэтку, поставил Нану на ноги. Она зашаталась, так что пришлось схватить ее за руки и положить их на свою талию. Все-таки хорошо, что Шпилька пока не успела меня раздеть: уверен, что остатки моего терпения не выдержали бы контакта кожи с кожей. А выдержка мне сегодня понадобится, как никогда раньше. Хотя именно сегодня я совершенно не в состоянии с ней справиться. Что бы ни делала со мной эта маленькая заноза, она единственная, кто так глубоко просочился мне в мозги.