«Как он узнал? Мы все сделали идеально».
— Для чего тебе это? Зачем мне разыгрывать влюбленность в тебя, если я должна завоевать Лэрса?
— Потому что я в одностороннем порядке поменял правила, Шпилька. Потому что, - он посмотрел на меня в пол оборота, зло усмехаясь, - я не ванильный принц и использую людей, чтобы добиться цели. В данный момент буду использовать тебя. И чем меньше ты будешь сопротивляться, тем больше кайфа мы оба получим.
Я даже не удивилась, когда поняла, что все мои вчерашние покупки заботливо разложены в гардеробной, которая тоже прилегала к комнате Р’рана, и соседствуют с его рубашками и костюмами. Такое чувство, что я, как Спящая красавица, провела во сне пару месяцев, и все вокруг успели как следует приготовиться к моему пробуждению. Просто невероятно, что и суток не прошло.
Откуда он узнал?
Эта мысль преследовала меня все время, пока я одевалась, собирала волосы и накладывала макияж. Справилась меньше чем за десять минут, по старой привычке: я люблю поспать и частенько валялась в кровати до последнего, чтобы потом на ходу и глаза красить, и пить кофе. В этом мы с Авророй совершенные противоположности: та всегда ложится с десять и встает в шесть, и уже к восьми сверкает безупречностью. Говорит, что внешность – ее ценник, и чем лучше она выглядит, тем дороже каждый следующий контракт. Мне, честно говоря, достаточно просто туши и блеска для губ.
— Надеюсь, Шпилька, ты понимаешь, что Маргарите лучше не знать о том, что я раскопал ваш маленький секрет? – уточнил Р’ран, возвращаясь из душа как раз в тот момент, когда я собиралась уходить. – Хотя, конечно, можешь рассказать ей, и тогда все будет совсем не радужно. А мне бы хотелось, чтобы розыгрыш был идеальным.
— Розыгрыш?
— Просто иди вниз и дождись меня.
Я была рада убраться подальше. В первую очередь потому, что вопреки жгучей злости в адрес этого самовлюбленного типа, меня как-то странно на уровне первобытных инстинктов тянуло к нему. Тянуло так сильно, что даже мысли о Лэрсе отступали на задний план.
«Это просто дурацкая метка, - уговаривала я себя, спускаясь по лестнице в холл. – Нет и не может быть никакой симпатии к человеку, который вызывает только злость и раздражение».
«Как. Он. Узнал?»
У лестницы меня уже поджидал мужчина средних лет и, почтенно поклонившись, отрекомендовался: назвал имя, должность и уверил, что я могу беспокоить его по любому вопросу в любое же время суток. Даже язык почесался спросить, где в этом доме клетка, в которой запирают Р’рана в пики приступов бешенства, но я смолчала.