Потом перенесли Бабку. Короткий уже сам прополз половину пути. Подхватили его с двух сторон, тоже уволокли в Багги. Уселись сами. Двигатель спокойно завелся. Порулили осторожно к коттеджу.
Когда подкатили ко входу, Короткий сказал.
- Сначала помогите мне... И не рассуждать.
Ну что же. Подставили ему плечи, потащили в разваленный дом.
- В подвал.
Поволокли в просторный пустой подвал.
- К стене, вон туда, в угол.
Подвели его к голой стене.
- Вон тот кирпич. Нажми.
Пашка нажал. За стеной что-то щёлкнуло.
- Толкни вот тут.
Толкнул. Часть массивной каменной кладки, как дверь, сдвинулась внутрь.
- Туда, - скомандовал Короткий.
Его потащили по недлинному коридору вниз, к ещё одной двери. Мощной. Сейфовой.
Открыли и внесли Короткого в некое подобие склада.
- Справа, на стене. Свет.
Пашка щёлкнул выключателем. Между стеллажей потащили раненого дальше. Ещё одна дверь. За ней небольшая комната. Две, двухъярусных кровати, стол, стулья, небольшой кухонный сектор, плита, холодильник.
Свалили Короткого на кровать. Тот запротивился.
- Меня наверх. Вниз Бабку и Шило.
Пашка поднял Беду, засунул её как багаж на верхнюю полку. Приказал.
- Лежи, старайся поменьше шевелиться. У тебя шейный позвонок повреждён.
Затащил остальных. Устал.
Он вылез из подвала, посмотрел на солнце, уже низко висящее над горизонтом, на слоноподобные трупы тварей в ограде, на изуродованные окрестности, на развороченное дно пепелаца...
Сплюнул в сердцах - Тьфу, твою мать! - И полез обратно. Вернул на место передвижную кирпичную стенку. И пошел лечить своих товарищей.
Проснулся Пашка рано. Посмотрел на часы - двадцать минут шестого.
Он лежал, уставившись в темноту. В голову полезло нехорошее.
Если рассудить здравомысленно, то возникает вопрос, - А оно ему надо?... На кой чёрт ему этот мир, этот Стикс? Эта смесь улья и муравейника? Эта бредовая ойкумена?
Нет, ну если так - всерьёз подумать... С его семьёй видимо всё в порядке. Дети живы-здоровы. Они там, на месте, в своём настоящем мире. Лариска...
При мысли о жене сердце вдруг защемило, заныло.
Ларису он любил. Сильно любил. И часто. Почти каждый день. Красивая, горячая баба. Без закидонов и глупых претензий. Может потому, что хлебнула по жизни. А может просто характер такой от природы. Её мать, его тёща, тоже удивительной простоты женщина. Шестьдесят семь старушке. Так она поумней молодых. И Лариска у него тоже - очень умная. Иногда такое посоветует, что и гению в голову не придёт.
Четырнадцать лет прожили. Ребёнок у неё, Виталька, глядя на нормального мужика, пусть и не родного, сразу стал отличником и спортсменом.