Это было его решение, за которое Роувен готов был нести полную ответственность, но отступать не собирался. Впрочем, желающих осуждать его все равно бы не нашлось: Хиония так и не вернулась в семейный дом, а Огненный король и остальные были слишком заняты ситуацией в Пургаториуме, чтобы вспоминать о Рошель.
– Это будет твой последний шанс, – предупредил он.
– Я его не просила, – тихо ответила Рошель.
– То есть, ты его не примешь?
– Приму, хотя и не знаю, заслуживаю ли я этого…
Роувен тоже не знал. Он лишь понимал, что проще всего осуждать ее ошибки и думать о том, что это все из-за глупости и жестокости. Но он сам не был идеален, он сам совершил немало такого, за что ему теперь было стыдно. Он разговаривал с Рошель и чувствовал: она не пуста внутри, в ней есть сила и воля, которые еще могут быть направлены на служение клану. Даже если весь мир перестал в нее верить, Роувен готов был протянуть ей руку.
Однако его доверие не было слепым. Эту комнату Рошель могла покинуть лишь при одном условии: на ее кожу наносили печать, полностью блокирующую магию. По сути, она из колдуньи превращалась в обычную девушку, молодую, слабую, да еще и не видящую мир. Она была беспомощна, а чтобы Сообщество не пришло за ней, Роувен собирался постоянно ее сопровождать.
Рошель на все согласилась. Это решение далось ей нелегко, потому что после потери зрения магия оставалась ее единственной связью с миром. И все же, когда Роувен впервые вывел ее из дома в сад, она казалась счастливой, как никогда раньше.
– Вот уж не думала, что когда-нибудь вернусь сюда, – улыбнулась Рошель. – Или что у меня появится причина благодарить вас! Бабушка ведь еще не вернулась?
– Нет. Хионии нужно время.
– Ей не нужна я, только и всего. Так всегда было… Сначала – клан, вся семья, а только потом ее родные дети и внуки. Я не виню ее, наверно, так и должно быть. Но я бы не стала таким правильным лидером, как она. Поэтому я и хотела разрушить систему.
Роувен и сам признавал, что никто не справлялся с правлением так, как Хиония. Она не была бездушной – напротив, она чувствовала тонко и глубоко. Однако она умела сажать свои желания на короткий поводок. Она делала то, что нужно, даже если это причиняло ей боль. Роувен раньше считал, что он тоже должен стать таким. Но теперь, глядя на Рошель, он сомневался, что это правильный путь.
Они отошли от дома и свернули на аллею, образованную разросшимися кустами сирени. Роувен специально изменил время внутри кластера, чтобы они зацвели. Цветы были удивительными: темно-фиолетовыми, как летняя ночь, светлыми, словно выцветшими, и белоснежными. Но игра их цвета больше ничего не значила для Рошель, зато молодая колдунья могла наслаждаться тонкими переливами ароматов и мягкими лепестками.