Света во все свои большие, широко распахнутые глаза рассматривала казавшиеся ей огромными дома, допытывалась у отца, почему этот дом называется «Серой лошадью»:
– И вовсе он не похож на лошадь, – спорила она с отцом.
А столько людей, сколько ходило в будний день по улицам Владивостока, она видела в Уссурийске только по праздникам 1 Мая и 7 Ноября, когда отец брал ее с собой на трибуну.
А как интересно было смотреть на трамваи, которые, весело постукивая на стыках рельс, катились, обгоняя пешеходов.
– А куда они спешат? – спросила Света.
– Этот на Луговую, а этот на Первую речку, – ответил занятый своими мыслями отец.
Ивана Федоровича в Доме колхозника хорошо знали. Дежурная нарочито взмахнула руками:
– А это откуда такая командированная приехала? Да еще с такими красивыми глазами.
– Из Уссурийска, – застеснявшись, серьезно ответила Света.
– Присмотрите за ней, пожалуйста, – попросил Иван Федорович, – я постараюсь побыстрее обернуться.
Но побыстрее не получилось.
Иван Федорович закружился в командировочных хлопотах, а Света, выпив стакан чая с красным пряником, тоскливо смотрела в окошко гостиницы, терпеливо дожидаясь отца.
Стояла обычная для Владивостока июньская погода. То ли мелкий дождик, то ли морось сплошной стеной, окутывая туманной сыростью дома, машины, прохожих…
Уже вечерело, когда наконец-то вернулся отец.
– Ну, Синтайка-Адынбайка, собирайся. Пойдем море смотреть. Да и распогодилось на улице.
– Сегодня мы на поезд опоздали, – продолжал он. – Переночуем, а с утра – на поезд – и домой.
Они вышли на Океанский проспект, пересекли Ленинскую улицу и прошли мимо цирка Шапито на Корабельную набережную. Иван Федорович едва успевал отвечать на вопросы дочурки и с удовольствием прислушивался к ее щебетанию.
– А у нас в Уссурийске цирк лучше. Ой, сколько людей, и где они только помещаются? А вот моряки пошли, какие красивые!..
Наконец, они подошли к причалу, вдоль которого выстроились громады пароходов. Иван Федорович подвел Свету к самому краю причала. Над ними нависла ржавая корма какого-то парохода, а в воде плескались какие-то банки, обломки ящиков, мазутная ветошь. Неприятно пахло чем-то гниловастым.
– А где же море? – воскликнула Света в недоумении.
– Да вот же оно, смотри, – развел руками Иван Федорович.
В просвете между пароходами виднелась водная поверхность.
– Эта бухта называется Золотой Рог, – пояснил Иван Федорович, – а вот там, – показал он рукой, – Русский остров.
– А что, есть еще и Японский? – удивленно спросила Света.
– С чего бы это? – переспросил отец. – Остров этот наш – русский, поэтому и название такое.