— Чтобы нервы твои в порядок привести. — Конечно, он заметил ее дрожь. Заметил.
— Хорошо, — согласилась, какой теперь смысл сопротивляться? Нет его.
Никогда не пила ничего крепче шампанского. А сейчас выпила эту рюмку одним махом, как заправский алкаш. Горькая жидкость обволокла гортань, вызывая жжение.
— Молодец, — изобразил подобие улыбки.
Вера кинула в рот дольку лимона, прожевала не морщась.
— Почему ты не позволил ему меня убить? Я же свидетель. Да и ты, — окинула презрительным взглядом, — не ангел. Ты его знаешь и ее знал…
— Знал, — внимательно всмотрелся в ее лицо, — почему это не ангел? — произнес с издевкой. — А не позволил, — помедлил, — потому что только я могу решать, кому жить, — взгляд в упор, — а кому нет.
— Но ее больше нет… — выпила еще стопку, накрывая губы ладонью. Поморщилась.
— Мы сейчас с тобой разговариваем, и это хорошо, — отвернулся к окну, — очень хорошо. И я искренне надеюсь, что об этом ты поговоришь один раз. Сейчас. Со мной.
— Я не дура.
Артем лишь усмехнулся, обводя ее глазами. Сидела, гордо выпрямив спину, закинув ногу на ногу. Иногда ловил на себе ее взгляд, быстрый, исчезающий.
Не пил. Сначала до одури хотелось выпить, но когда сел в это дурацкое кресло, желание растворилось, словно по щелчку. Опустил глаза ниже, останавливаясь на ее коленях. Кровавое месиво, не плохо ее к асфальту приложили.
Вера уловила направление его взгляда. Встрепенулась, подскакивая с кресла.
— Мне пора, почти утро, — убрала руки в карманы распахнутого пальто.
— Я отвезу.
Он сказал, а она не стала сопротивляться. Не удивилась. Больше ничего не испытывала. Полное безразличие. Кажется, ей еще долго придется латать свои коленки и воспоминания об этой ночи. Впервые у своего дома ей было плевать, следит ли в окно бабка, проявит ли недовольство отец. Впервые.
Дверь машины хлопнула почти неслышно. Так же, как и дверь парадной. Забежала в лифт, с силой нажимая на кнопку десятого этажа.
Не старалась быть тихой. Просто вошла в дом, скинула пальто, туфли, двинулась в комнату. Слез не было, как и чувств. Только скрипнула защелкой на двери, чтобы никто не приперся. Знала, что припрутся. Обязательно. Ну и пусть. Пусть орут там, за дверью. Сюда она никого не пустит.
Опустилась на кровать сжимаясь в комок. Пролежала так больше часа. Лежала, смотрела в стену. Бледно-зеленые обои с дурацким рисунком. Внутри словно раздувася шар, с каждой секундой он становился все больше, заполонял ее изнутри, мешая дышать.
Чувства пришли позже, когда она отдирала тонкий капрон от разодранных коленей. Жгучая боль, мерзкий железный запах. Вот тогда, видимо, шар все-таки лопнул. Физическая боль в момент смешалась с душевной, изливаясь наружу слезами. Орала в подушку, что было силы. Завывала, давилась этими слезами. А потом уснула. Тихо, почти до вечера.