К концу допроса Антону стало как-то неловко. Сколько раз он слышал и читал о следовательской интуиции, о находчивости и наблюдательности работников уголовного розыска, сколько раз говорили ему, что толково и вовремя поставленный вопрос часто решает судьбу расследования. Антон всячески приглядывался к Ведерникову, мучительно искал этот самый вопрос, но так и не мог его найти.
Егора Кузьмича Стрельникова Антон решил не вызывать для допроса в контору, рассчитывая, что в домашней обстановке разговорчивый старик еще больше разоткровенничается. Жил Стрельников в небольшой крепенькой избенке, в самом конце села. Когда Антон, постучав, открыл дверь в избу, Егор Кузьмич помогал старухе - дородной, по комплекции раза в три солидней его - сматывать на клубок самодельную пряжу. Смутившись немужского занятия, он бросил пряжу на лавку и гостеприимно разулыбался, поглаживая при этом лысую макушку.
- Ты чой-то, старый, ощерился? - сурово спросила старуха. - Спутаешь моток, я ить и при чужом человеке веретеном по лысине огрею!
- Ну-ну! - запетушился Егор Кузьмич. - Человек пришел не иначе при исполнении обязанностей. Чем грубить; лучше оставь одних - служебный разговор, как понимаю, при посторонних не ведется.
- Это я тебе, старый, посторонняя?
- Андреевна, ты очень даже часто неправильно меня понимаешь. Пришел товарищ офицер из милиции, пришел, как понимаю, ко мне, и, возможно быть, у нас состоится очень даже серьезный разговор.
- Только бы и чесал язык, трепач старый, - проворчала старуха, но пряжу отложила. - Вы, товарищ милиционер, - обратилась она к Антону, - шибко ему не верьте. Смолоду трепачом был, а к старости совсем рехнулся.
Старуха сердито ухмыльнулась, не спеша подошла к русской печи, взяла пустое ведро и, выходя из избы, будто сама себе проговорила:
- Сурьезный разговор у него, видишь ли, могет состояться. Трепач, ну трепач…
- С норовом баба, - смущенно поглаживая макушку, Стрельников кашлянул. - Никакого такту не знает, один конфуз от нее.
И захлопотал возле Антона, приглашая сесть на узенькую лавку у стола.
Антон повесил на вбитый в дверной косяк гвоздь фуражку.
- Я ведь, Егор Кузьмич, пришел насчет колодца. Кроме уже рассказанного, ничего не припомнили?
- Слышь-ка, а?… - Стрельников пораженно развел руками. - Даже имя-отчество мое помнишь! Что ни говори, городской житель отличается от деревенского. Деревенский он ить без прозвищев не может. И худому человеку прозвище даст, и хорошему. До чего Маркел Маркелович - душевный председатель, а и его прозвали Головой. Голова - прозвище, ясно дело, не плохое, однако все ж таки есть прозвище.