– Мать твою…
Капли горячей крови побежали по шее. Хоаххин сжал зубы, но успел вынести свой клинок на траекторию летящего мимо него тела врага. Шарнаут отскочил, запутавшись ногами в отрубленной и волочащейся за ним поле собственного балахона. В наступившей секундной паузе Хоаххин слышал гулкие удары своего сердца. Он уже совсем не был уверен в том, что поступил правильно, вступив с Шарнаутом в открытую схватку, да еще используя оружие, с которым этот гаденыш, похоже, вылез из материнской утробы. Тирамша сбросил с себя балахон. Чем-то его голое тело напоминало нескладную, грубо выструганную деревянную куклу смерти из театра марионеток. Он смотрел на Хоаххина и широко улыбался. Оба бойца понимали, чем закончится этот поединок. «Как бы заехать кулаком по этой улыбающейся роже». Хоаххин поймал себя на том, что утратил на мгновение способность хладнокровно воспринимать происходящее, а Шарнаут, похоже, наоборот, был совершенно спокоен. Пожалуй, все его злобные словесные выпады для него самого ничего не значили и лишь вводили соперника в заблуждение. Нужно было начинать все с начала.
Хоаххин решил не мудрить, это все равно не давало ему никакого преимущества, он бросился в очередную атаку, стараясь взвинтить темп до максимально возможного и ожидая, пока его противник не допустит какую-нибудь оплошность. В очередной раз, буквально прорубившись сквозь защиту искусного фехтовальщика и оказавшись за его спиной, ему удалось слепым замахом назад задеть его кисть и предплечье. Клинок выпал из раненой руки Шарнаута и, звеня, покатился по бетону. Но и это ничего кардинально не изменило. Противник мощным прыжком в сторону настиг свой клинок и схватил его левой рукой. Правая его конечность лишилась двух пальцев и обвисла плетью. Время шло. По предположению полковника, до планового времени старта корабля оставалось не более нескольких минут. Вот интересно, что одержит верх в его противнике – личная месть или привычка в точности исполнять приказы своих повелителей? Шарнаут уже доказал, что был совсем не так прост, как мог предположить его враг. Какой-то сюрприз он должен был припасти для Хоаххина. Левой рукой он фехтовал совсем не так ловко, как правой, и, похоже, ему наконец надоела эта бессмысленная игра. Из-под грузового пандуса выскочили двое еще живых троллей и бросились на Хоаххина со спины. Уголь, оказавшийся между ними, изо всех сил толкнул какой-то металлический шкаф, который сбил с ног одного из охранников, и тот со всего размаху грохнулся на каменный пол, ударив зазубренным лезвием обнаженной секиры по гофрированному рукаву с теплоносителем, предназначенным для пополнения резервуаров энергетической установки корабля. Хоаххин вовремя заметил это движение и резко, что было мочи, отпрыгнул в сторону, а из разорванного рукава, швырнув его высоким давлением вверх и в сторону, вылетела пенящаяся струя, накрывшая с головой и второго тролля, и его капитана. Перерубленные концы силового кабеля, оказавшиеся в той же самой липкой, пенящейся луже, ярко сверкнули, и лужа мгновенно вспыхнула, словно бочка напалма, выпавшая из бомбардировщика и разбившаяся о ствол растущих под ним деревьев. Два ярких факела выделялись из плоской картины бьющего вверх пламени. Тролль метался и истошно орал. Шарнаут же стоял на коленях и, оскалив зубы, казалось, смеялся в лицо своей смерти, коснувшейся его черным крылом. Вскочивший было на ноги виновник этого пожара, ставшего причиной гибели капитана «Скорпиона», тут же получил от Хоаххина прямой удар клинком в грудь и, широко разинув рот, сначала упал на колени, а потом, беспомощно цепляясь стальной перчаткой за ненавистный металлический шкаф, сполз ничком на холодные плиты ангара.