Йейтс оторвал взгляд от своего текста и остановился. Даже не оборачиваясь, я уже поняла, кто вошел в зал. Мод. И с ней Констанция. Они вдвоем старались тихонько пройти в последний ряд. Пустое. Двое мужчин мгновенно вскочили, предлагая им свои места. Я увидела улыбки на лицах Мод и Констанции, когда они сели. А какой-то парень через два места от них потянулся изо всех сил, чтобы пожать обеим руки.
Ирландские Жанны д’Арк – у нас их, представьте, даже две. Пожилой мужчина помахал им рукой.
– Дуглас Хайд, – прошептала мне на ухо Мэй.
«Человек, с которого все это начиналось», – подумала я. В этот момент Мод увидела Шона и начала вставать. Но он показал ей два поднятых вверх больших пальца и жестами усадил обратно.
Йейтс прокашлялся и попытался как-то подытожить прочитанное, но на него уже никто не обращал внимания. Теперь Мод обнимала какая-то женщина.
– Мэри Максуини, – пояснила мне Мэй.
– Простите, леди и джентльмены, – сказал Йейтс, – простите. В этой поэме есть еще одна строфа.
– О, Уилли, – сокрушалась Мод. – Извини нас, пожалуйста. Мы с Кон задержались…
– Лучше поздно, чем никогда! – закричал кто-то из зрителей. – Как с Ирландской Республикой!
Эта реплика вызвала смех в зале.
Этот эпизод отвлек на себя внимание публики, что привело к общему облегчению. Довольно про лучших и худших, довольно про кровавые приливы. Но постепенно толпа успокоилась, и вот уже снова все взоры были обращены на него. А Йейтс молчал.
– Продолжай, Уилли, – попросила Мод. – Мы все ждем.
– Да, откровенье ждет нас впереди, – повторил он. – Пришествие второе впереди. Пришествие второе!
Следующие несколько строчек я пропустила, слушая невнимательно. Там говорилось что-то про тело льва и пески пустыни. Тучный мужчина рядом со мной заснул и похрапывал, издавая хриплые звуки.
– И что за грубый зверь дождался часа и в Вифлеем ползет, чтоб там родиться?
Йейтс остановился, и всем показалось, что это уже конец поэмы.
– Вифлеем? – Это слово разбудило моего соседа. – Он так и сказал – Вифлеем? – допытывался он у меня. – Вы что, издеваетесь над нашими верованиями, мистер Йейтс? Я знаю, что сам вы не католик, но рассчитываю, что вы все-таки будете уважать нашу религию.
Вокруг меня начались шум, комментарии и обсуждения. Йейтс стоял неподвижно. Мне показалось, что он вспоминает беспорядки в театре Эбби после скандальной постановки «Плейбоя Западного мира» Джона Миллингтона Синга.
Герцогиня встала:
– Леди и джентльмены, прошу вас.
Но никто ее не слышал.
Я тоже встала и подошла к Мод.
– Ради бога, Мод, сделайте же что-нибудь, – попросила я. – Поднимитесь к нему. Если вы с Кон сейчас встанете с ним рядом…