* * *
– Долли хочет прийти на церемонию, – сказал мне Тим как-то вечером, когда мы одевались в номере за неделю до свадьбы Мейм и Майка, которая должна была состояться 11 ноября в церкви Святой Агнессы в Брайтон-парке.
«Если бы мама могла видеть, как они поженятся», – думала я. Прошло уже девять лет с ее смерти, а моя боль так и не утихла.
Я сделала эскиз свадебного платья Мейм, а Роза специально пришла ко мне в студию и сшила его на швейной машинке.
Генриетта орала и бушевала в доме еще несколько недель после того, как Майк сообщил ей, что они с Мейм женятся. Она сразу заявила, что на свадьбу не придет.
– Ни за что!
Майк тогда взглянул на нее, оторвавшись от своей газеты, и спокойно сказал:
– Хорошо, Генриетта. Нам будет тебя не хватать, но поступай так, как считаешь нужным.
Последовало несколько дней напряженного молчания, но потом за завтраком она объявила:
– Я пойду туда ради нашей матери. Хотя не знаю, что бы она сказала о том, что я нарушила обещание, данное ей на смертном одре.
Генриетта помнила какие-то разговоры с мамой, которых никто из нас никогда не слышал. По-прежнему было очень тяжело вспоминать те последние печальные дни. Мама тогда сказала мне: «Веди себя правильно, Нони».
Ах, мама, я пыталась. Все мы слышали, как она в самом конце обращалась к нашему отцу, но каких-то посланий конкретно к Генриетте никто припомнить не мог.
– Майк, как ты можешь бросать нас, чтобы нас выгнали отсюда или даже того хуже? – спросила у брата Генриетта, прослезившись.
– Я оплатил жилье на год вперед, Генриетта. В этом доме четыре человека зарабатывают деньги. А сейчас, когда твои мальчики пошли работать, даже больше.
Теперь, когда Майку – помоги ему Бог! – придется обеспечивать собственную семью, это был щедрый жест с его стороны. Несмотря на все причитания Генриетты, он твердо стоял на своем. На самом деле было удивительно, что Майк так долго ждал Мейм, как оказалось, годами переписываясь с ней. И ни один из них ни словом не обмолвился об этом мне.
– Ты, должно быть, проговорилась Генриетте, – сказала мне Мейм.
– Ничего я не проговорилась, – начала я, но сразу осеклась.
А ведь верно. Вероятно, я бросила что-то такое во время одной из наших с ней ссор, возникающих из ничего и заканчивающихся для меня угрызениями совести и многократным повторением «прости». Если Генриетта когда-нибудь узнает про Тима Макшейна… А если Тим с Долли будут на свадьбе… Генриетта ведь не глупа. И всегда готова поверить в самое худшее в людях, причем частенько оказывается права.
– Господи, Тим, думаю, это плохая идея, – сказала я ему.