Я встала. Скажу «до свидания» для приличия и уйду.
Он схватил меня за юбку и рывком усадил обратно на стул. Своей большой лапой он взял меня за руку, удерживая на месте, сел, а потом наклонился ко мне.
– Ты что, не слышала? Я сказал, раздевайся.
– Если ты думаешь, что я собираюсь…
– Хочешь, чтобы я врезал тебе по физиономии?
– Ты что, пьян?
Он встал, поднял меня и швырнул на матрас. Когда я попыталась встать, толкнул меня обратно.
– Господи, Нора, как ты умудряешься все обставлять пустой болтовней. Женщина – это просто место, где я могу пристроить своего молодца. Я возился с тобой больше, чем стал бы это делать любой другой мужчина на моем месте. Поначалу мне нравилось заставлять тебя орать. Наша маленькая девственница просит еще. Но теперь… – Он взял меня за подбородок и развернул к себе. – Морщинки вокруг глаз, Нора. Стареешь. Так что радуйся, что я до сих пор хочу тебя. И начинай расстегивать пуговицы.
– Тим, я не буду, я…
Он дал мне пощечину. Ударил меня открытой ладонью, и ударил сильно.
Я вскрикнула и отвернулась.
– Прекрати! – взмолилась я.
– Заткнись, – сказал он и снова ударил меня, на этот раз тыльной стороной ладони.
Я брыкалась, била его ногой, но он лишь смеялся. Боже, ему это нравится. Он будет бить меня и радоваться. Помогите! Помоги мне, Господи! Прошу Тебя!
– Что, теперь ты уже не такая гордая? Где же твоя хваленая семейка? Где они? Ни одного Келли. Только я да ты. Шлюха. Долли сказала, что такая девушка, как ты, должна быть идеальной. Никаких неприятностей. Готова умереть за свое совершенство. Господи, я уже сыт по горло твоим нытьем и причитаниями. Снимай свою одежду, иначе я порву ее.
Я была в ужасе, сердце бешено колотилось. Он уже взобрался на кровать и склонился надо мной. Его ладонь скользила снизу по моей груди к горлу, словно глумясь над прикосновениями, на которые я столько раз страстно отзывалась.
– Как легко выдавить из тебя жизнь, – произнес он. – И бросить твое тело в переулке. Еще с одной проституткой покончено, решит полиция. Тебя могут никогда и не опознать. А может быть, детектив Джон Ларни, этот надутый осел, будет проходить мимо морга и вдруг увидит тебя голую на столе. «Ах, Нон-ни, Нон-ни».
Он сошел с ума. Полностью. Его пальцы сжимались на моем горле, и вдруг голос в моей голове подсказал: «Не скули, не кричи… улыбнись». Я так и сделала. Уж не знаю, как мне это удалось. Затем я подмигнула ему, и это обескуражило его. Он отпустил меня.
– Господи Иисусе, Тим, тебе бы бульварные романы писать, – перевела дыхание я. – Я и не догадывалась, что у тебя такое богатое воображение.