— Не стрелять! — орет Вебер.
Луч зеркально отражается от защиты и бьет в капсулу. Капсула вспыхивает. «Касам» тоже отлетел, вернулся и разнес шлюпку на куски.
— Всем вернуться на корабль! Отходим! — Капитан повернулся к Веберу. — Защита та же?
— Она самая…
— Значит, и тут побывали?
— Или те наведываются, скорее всего…
Наставник сжал кулаки:
— Проклятые сионисты! Итбах аль-Яхуд!
— Прочь с дороги!
Джонс отскочил в сторону. Мимо прокатилась электрическая повозка. Внутри с важным видом восседал вельможа в богатом халате и белом тюрбане. Его заплывшие глазки равнодушно осмотрели испуганного студента. Бородатый водила свирепо прикрикнул на него:
— Ты чего о себе возомнил? Это дорога не для плебеев!
Машина с грохотом понеслась дальше по ухабам и рытвинам одной из центральной улиц города, Салахаддин-стрит.
Из под колес полетели брызги.
Джонс увернулся. Еще не хватало запачкать новенькую форму космического миротворца.
Действительно, возомнил. Он из класса обращенных во втором поколении. Только его дети смогут считаться полноценными умиротворенными, да и те навсегда останутся только гражданами третьего класса после ведущих свой род из метрополии истинных мирных и афро-умиротворенных.
Приближалась еще одна повозка, попроще и без шофера. Ей самолично управлял огромный негр в традиционном африканском одеянии. Студент Академии Джихада решил держаться боковой дорожки, для простолюдинов. Здесь его форма встретила восхищенные и завистливые взгляды бородатых оборванцев и голоногих мальчишек. Укутанные в черное женщины стреляли глазками через прорези бурки. Но приходилось все время смотреть под ноги чтобы не вляпаться в помои, стекающие из под каждого забора. Они собирались в небольшие лужицы, а оттуда сливались в непрерывный мутный ручей вдоль дороги.
Салахаддин-стрит тянулась через весь город, чуть не до самых развалин Манхэттена, мертвые глыбы небоскребов которого громоздились на горизонте как какие-нибудь фантастические скалы. Там давно никто не жил, и только иногда вдруг раздавался оглушительный грохот, и туча удушливой пыли накрывала город, — еще одно мертвое чудище рухнуло.
Джонс повернул на Шейх-Ясин-роуд, потом в узкий проулок Кадиров-алли.
Здесь все было в скособоченных заборах, частично цементных, частично сколоченных из чего попало. Над многими заборами была натянута ржавая колючая проволока — бандитские налеты в городе не редкость.
Все было такое старое, родное, прямо из детства. Даже в груди защемило.
Джонс приподнял щеколду знакомой калитки.
Во дворе возился со скудным огородом седой бородатый человек, он с трудом разогнулся и, широко раскрыв глаза, воззрился на вошедшего.