Вышел из нее и рухнул рядом на спину, притянув Одейю на свою грудь. Поглаживая пальцами спину, поцеловал ее в губы.
— Я слишком соскучился, мааалан… я слишком хотел реальности…хотел…тебяяяя всю мне…
Марево развеялось неожиданно и оглушительно болезненно. Я поднял голову и закричал от адской боли в висках, стал на колени, обхватывая голову ладонями и рыча от безумной пытки. Шатаясь, поднялся на ноги…еще не осознавая, что я в мокрой одежде. Склонился над тазом, плеская в лицо ледяной водой. Поднялся во весь рост, упираясь ладонями в комод и глядя на свое отражение — на груди алели тонкие полосы. Вспышкой перед глазами: она, извивающаяся подо мной и впивающаяся ногтями мне в грудь. Прищурился и мрачно усмехнулся…какая бы саананщина здесь ни произошла, она произошла не только со мной. И лассарская ведьма с трудом сможет ходить и сидеть.
* * *
Я открыла глаза рано утром и приподнялась на руках, с ужасом понимая, что лежу на полу…Голая и мокрая. После бешеного сна щеки мокрые от слез, и болит в груди. С трудом поднялась на ноги и застонала вслух от боли во всем теле. Выпрямилась в полный рост, осматривая себя и дрожа от понимания — на моих бедрах проступили багровые следы от мужских пальцев, а по ногам течет его семя.
Мы приближались к Нахадасу. Все ближе и ближе. И я чувствовал, как мечется в предвкушении мой волк. Как жадно принюхивается к запаху в воздухе, понимая, что мы рядом, что меня от Маалан отделяет всего несколько суток. Я разделился с Дали у самой последней цитадели и повел войско на Храм, а она двинулась в сторону Лассара напрямую. Договорились встретиться через десять суток возле сумеречного леса и вести армию в самое сердце вражеской земли. За зиму было завоевана треть государства. Валлассарская рать продирались сквозь холод и снег. Мы нападали неожиданно и безжалостно стирали с лица земли всю лассарскую знать, украшая деревни и города нашими знаменами и головами мертвецов. Если бы Од Первый проехал главной дорогой в сторону своих северных границ, он бы увидел, как я украсил для него обочины — все его верные вассалы, насаженные на колья, ждали своего трусливого велиара, стоя на коленях со вспоротыми животами и без голов. Каждую победу я посвящал Амиру дас Даалу и моей матери. Поднимая знамя на вышку или на стены города, я смотрел в небо, вспоминая как горел Валлас, и в ушах звучал голос проклятого Ода Первого:
"Не хоронить псов валассарских. Тело Альмира сжечь, а голову на кол насадить и, как пугало, в саду велиарском воткнуть. Пусть не будет их душам покоя".