— Папа приходил к психиатру? — ошеломленно переспросил Погодин. — Да быть этого не может!
— Ошибка исключена.
Мирослав молчал и смотрел в бокал с красным вином, покручивая в пальцах тонкую ножку.
— Я вас понял, Иван Андреевич. Позвольте мне самому пообщаться с отцом. Но уже сейчас я могу заявить совершенно точно, что к этим убийствам он никакого отношения иметь не может. Я говорю это не потому, что я его сын, а потому, что очень хорошо знаю этого человека, — уверенно сказал Мирослав
Сказать — сказал, а сам поймал себя на мысли: а так ли уж хорошо он знает своего отца на самом деле? Нет-нет, его причастность к убийствам Мирослав отрицал категорически, никаких сомнений в этом быть не могло. Насторожило его другое: еще секунду назад он и подумать не мог, что отец обратится к психиатру. Он всегда казался уверенным и спокойным, довольным жизнью. Зачем ему психиатр? Неужели Мирослав чего-то недоглядел? Неужели его отца что-то мучило, а он понятия об этом не имел? Пока Погодин размышлял, разглядывая бордовую жидкость, майор принял решение.
— Хорошо, давайте так. Но я попрошу вас сообщить мне алиби вашего отца в даты убийств, которые я мог бы проверить.
На том и сошлись. Мирослав решил для себя, что обязательно поговорит с отцом и все выяснит, а пока отпустит неприятную мысль — проблемы надо решать по мере поступления. Зачем портить себе вечер мнительными размышлениями?
Как раз в этот момент к их столику подбежала запыхавшаяся девушка. Копна ее вьющихся мелким бесом светлых волос топорщилась во все стороны. Одета она была в джинсы и заправленную в них голубую рубашку с закатанными до локтей рукавами. На слегка загорелой коже золотились тонкие волоски.
— Иван, — накинулась она на Замятина, — Суслик говорить, что ты встречаться здесь эксперт, обсуждать мой версия. Я хотеть слушать.
Увидев гримасу на лице Замятина, Мирослав окончательно смирился с тем, что минорным мыслям не найдется места в этом вечере.
— Не Суслик, а Сусликов, — бесстрастно поправил майор и указал рукой на свободный стул. — Это моя коллега из Норвегии, опытом приехала обмениваться, — пояснил он Погодину.
— Я есть Лис. По-русски Василиса, — она энергично пожала Мирославу руку.
— Василиса? — удивленно перепросил он.
— Да, мой бабушка был русский и очень смешной. She has chosen my name.[1]
— I see,[2] — с улыбкой кивнул Мирослав. — Предпочитаете вино?
— Нет. Я буду пить водка, как русский людя, — ответила норвежка, взглянув на Замятина. Тот ее порыв, кажется, не оценил. Так и остался сидеть с кислой физиономией.
— Наша иностранная коллега выдвинула версию, что убийца выбирает своих жертв по принципу грехопадений, как в фильме «Семь». Если исходить из этого предположения, то Соболь убили за похоть, Заславского — за гордыню. Но при чем здесь Таро? — перешел к делу Замятин.