— От всего, говорите вы? — спокойно спросил Моранж.
— От всего, — с силою повторил Ле-Меж. — Вы забудете все, вы отречетесь от всего.
Снова послышался легкий шум. Ле-Меж взглянул на часы.
— Впрочем, вы сами в этом убедитесь.
Дверь открылась. Огромного роста белый туарег, самый высокий из всех, которых мы успели заметить в этой страшной обители, вошел в зал и направился к нам.
Поклонившись, он слегка коснулся моей руки.
— Следуйте за ним,-сказал Ле-Меж.
Я молча повиновался.
Мой проводник снова повел меня по длинному коридору. Мое крайне возбужденное состояние все усиливалось.
Я с нетерпением ждал момента, когда увижу загадочную женщину, когда смогу ей сказать… Я знал теперь, что иду навстречу смерти, и твердо решил собою пожертвовать.
Но я ошибся, надеясь, что ожидаемое приключение сразу же облечется в героическую форму. В жизни все ее разнообразные стороны тесно между собою соприкасаются.
Мне следовало бы вспомнить, по множеству предшествовавших событий, что в нашем безрассудном предприятии смешное довольно правильно чередовалось все время с трагическим.
Дойдя до низкой двери из светлого дерева, белый туарег отстранился и пропустил меня вперед.
Я очутился в чрезвычайно уютной и комфортабельно обставленной туалетной комнате. Потолок из матового стекла лил на мраморные плиты пола веселый розоватый свет.
Первым предметом, который бросился мне в глаза, были стенные часы с циферблатом, изображавшим знаки Зодиака.
Ближайшим на пути маленькой стрелки был Овен.
Стало быть, три часа, только три часа.
Этот день уже казался мне веком… А между тем, я прожил лишь несколько больше его половины.
Вдруг мой мозг осветила новая мысль, и меня потряс конвульсивный смех.
«Антинея хочет, чтобы я предстал перед ней в своем наиболее презентабельном виде!» Громадное зеркало в орихалковой раме занимало значительную часть помещения. Взглянув на себя, я понял, что, с точки зрения благопристойности, в желании Антинеи не было ничего чрезмерного.
Моя спутанная борода; густой слой грязи, нависший над глазами и застывший длинными струйками на моих щеках; мой костюм, измазанный всеми сортами глинистой почвы Сахары и истерзанный всеми терниями Хоггара,превратили меня, в самом деле, в весьма жалкого кавалера.
Я моментально разделся и погрузился в порфировую ванну, занимавшую всю середину туалетной комнаты. Теплая и ароматная вода сковала мои члены тяжелой негой.
Передо мной, на чудном, покрытом резьбой, зеркальном столике, мелькало множество всяких размеров и цветов баночек, высеченных из чрезвычайно прозрачного нефрита.