Дюверье жил среди них два года, в палатке, как свой между своими. Он представил меня главе делегации, шейху Отману, и четырем другим ее членам, великолепным рослым мужчинам, закутанным в голубые бурнусы и увешанным амулетами из красной кожи. К счастью, все они говорили на каком-то «сабире"53, — который значительно упрощал наши сношения.
Упомяну — исключительно для последовательности моего рассказа — о завтраке в Тюильри и о посещении различных общественных учреждений: музеев, муниципалитета, императорской типографии. В каждом месте туареги вписывали свои имена в «золотую книгу"54, а это отнимало у них невероятное количество времени. Чтобы дать вам об этом понятие, позвольте привести «фамилию» одного только шейха Отмана: Отман-бен-эль-Хадж-эль-Бекри-бен-зль-Хадж-эльФакки-бен-Мохамед-бен-Буйя-бен-
—си-Ахмед-эс-Суки-бен-Мохамед.
А их было пятеро, и все их имена в этом роде.
Несмотря на всю тяжесть возложенной на меня задачи, я сохранял отличное расположение духа, так как на бульварах и повсюду мы имели колоссальный успех. В «Cafe de Paris», около половины седьмого вечера, наше пиршество начало определенно переходить в какое-то исступление. Делегаты, уже сильно подвыпившие, сжимали меня в своих объятиях, крича «Кароша Наполеон, карош Евгения, кароша Казимир, кароша руми!». Грамон-Кадерус и Вьель-Кастель уже находились в кабинете номер 8 с Анной Гримальди, из театра «Foties Dramattques», и Гортензией Шнейдер, двумя чертовски красивыми женщинами. Но пальма первенства немедленно перешла к моей дорогой Клементине, как только она показалась на пороге салона, где мы кутили… Я должен тебе описать ее туалет. На ней было, поверх юбки из голубого китайского тарлатана, белое тюлевое платье с плиссе, над которыми лежали круглые тюлевые складки. Верхняя тюлевая юбка была приподнята с обеих сторон при пoмощи двух гирлянд из зеленых листьев, переплетавшихся с розовыми вьюнками. Получалось нечто вроде круглого балдахина, позволявшего видеть тарлатановую юбку спереди и с боков. Гирлянды доходили ей до талии, а между обеими их ветвями находились банты из розового атласа с длинными лентами. Вырезной корсаж был задрапирован тюлем и охвачен небольшой пелеринкой с круглыми складками из тюля же и с кружевным воланом. Вместо прически еe черные аолосы сдерживал венок в виде короны из цветов. Два длинных жгута из зелени извивались у нее на голове, ниспадая на шею. Вместо выездной накидки, на ней было нечто вроде короткой кашемировой мантильи из голубой материи, вышитой золотом и подбитой белым атласом.