— Спасибо, но не хочется что-то, — ответил я.
Мне не хотелось курить. Мне хотелось Сонечку. Но ее и сегодня в госпитале не было.
Я спал. Мне снился зеленый крапивный болгарский шампунь в прозрачном пластиковом флаконе, в руках моих зажаты две голубые поролоновые губки — мягкие, нежные, в срывающихся хлопьях пышной мыльной пены. А между этими губками зажмурив глаза, счастливо улыбаясь, вальяжно потягивалась голенькая Сонечка, благодарно принимая от меня необычную ласку.
Утром подняли меня еще до подъема тихой побудкой.
Дежурная сестра с заспанным мятым личиком равнодушно выдала мне баночку из-под майонеза, пустой спичечный коробок и одноразовый деревянный шпатель которым доктора любят лазить в глотки пациентам, приговаривая: ''Скажите а-а-а-а…''. Молча зевнула, типа, что с мен взять кроме анализа и махнула рукой в сторону туалета. Подождала меня в коридоре и отвела меня в полуподвал. Причем мои вымученные с ранья анализы она торжественно несла впереди в эмалированном судне таком кривом. Коробок завернула в оберточную почтовую бумагу и подписали ''Фрейдсон'', чтобы случаем не перепутали. А баночку сверху закрыла пергаментной бумагой и замотала такую импровизированную крышку ниткой, а вот подписывать не стала. Никакой логики в действиях.
Оглядывал я всю дорогу аппетитные колыхания симпатичной медсестричкиной кормы, припомнился мне анекдот армейский. Генерал на пенсию выходит, медкомиссия, анализы… Медсестра ногу подвернула и баночку с его мочой разбила. Испугалась. По-быстрому осколки замела, замыла, другую баночку достала и сама в нее напрудила… и шито-крыто все.
На следующий день вызывает генерала начальник госпиталя и, мнясь, ему сообщает.
— Все у вас в порядке, товарищ генерал. Разве что вот… по анализу мочи выходит, что вы беременны, — и руками разводит, мол, я тут не виноват.
— А что?… — генерал спокойно подкручивает ус. — Все может быть. Все может быть. По службе тридцать лет сношали не вынимая.
А вот, наконец, и лаборатория в белом кафеле вся, в белой мебели. Стекло кругом в самых разнообразных видах как в террариуме, в котором живет… черепаха Тортилла. Нет, женщина, конечно, даже в белом халате и со шпалой в зеленой петлице, но уж больно похожа. Фигура плоская, шея кожистая, нос крупный, рот широкий и очки с толстыми линзами. Лет так сорока. Ровесница века…
— Доброе утро, молодой человек, — здоровается она, кивая белой шапочкой-таблеткой. — Садитесь, вот сюда. Костылик можете пока отставить в сторонку. Буду вас вампирить. Пить вашу пролетарскую кровь.
— Я из крестьян, — возражаю из вредности.