— Он хорошо говорит по-французски? — Справа.
— Грамотно, — отвечает она. — Небыстро, но… он ошибается… не часто, но… иногда. Достаточно, чтобы… И акцент…
— Акцент немецкий? — Из-за спины, хлестко, угрожающе.
«Сукин сын! Выблядок!»
— Нет, еврейский! — Выплевывает она вместе с густой слюной.
— А по-немецки он с вами говорил? — Штейнбрюк невозмутим, холоден, деловит. И предельно вежлив. Ни ругани, ни перехода на «ты», ничего…
— Нет. — Выдыхает она с силой, пытаясь прочистить горло. — Ни слова.
— Вы сказали, что встреча произошла в Синт Амандус. — Снова капитан Паша. — На какой улице?
— Не помню.
— А какую-нибудь другую помните? — вопрос уже слева.
«Пинг-понг! Туда-сюда, обратно… Тебе и мне … Тьфу!»
«Устрой истерику! — предлагает Жаннет. — Я бы…»
«Ты бы…УЙДИ!»
— Вы слышали вопрос?
— Да… Бругстраат… бруг — это мост, ведь так?
— Да, по-голландски это мост. — Подтверждение приходит из-за спины, и сразу же шелест бумаги.
«На карте ищет…»
— Почему вы запомнили именно эту улицу? — А это снова Паша-капитан.
— П… потому что… Вы мне не верите?! Вы!!! Вы…
— Прекратите истерику! — Властно, как хлесткой пощечиной… Штейнбрюк…
«Мразь!»
— Итак? — Паша-инквизитор.
— Там была улица Бругстраат, и… Мост. Я подумала, это значит «Мостовая». И еще… я запомнила кондитерскую. Проходила мимо… открылась дверь, и на меня пахнуло теплом, ванилью, и еще кофе…, Я хочу пить!
— Высокий, похож на немца. — Говорит Штейнбрюк.
— Я хочу пить!
— Высокий, похож на немца. — Равнодушно повторяет Штейнбрюк.
«Не сдавайся! «В Париже…» В Париже Эйфелева башня и… танго. В Париже…»
— Я хочу пить! Дайте, пожалуйста, воды!
— Высокий…
— Воды!
— Похож на немца.
— Во… Я не сказала, что на немца. Может быть, скандинав, бельгиец… Воды?
— Волосы? — Слева, от окна.
— Дайте воды! Темно-русые.
— Может быть, каштановые? — гад из-за спины.
«Ну, ничего сволочь! Когда вам будут отбивать яйца в НКВД, вспомнишь этот день!»
— Я хочу пить.
— Вы не ответили на вопрос.
«Мразь троцкистская!»
— Нет, не каштановые. — Она сглатывает, но и слюны нет. — Темно-русые, волнистые… немного…. Подстрижен коротко… Дайте пить… — глас вопиющего в пустыне — безнадежно, ясно — не дадут. А комната уже не вращается — плывет. Медленно, тягуче, как балтийская волна. Тянется…
— Он был без шляпы?
— Ч…то?
— Он был без шляпы? — Пот заливает глаза, и в ушах гул, и непонятно уже, кто задает вопросы и откуда.
«Чудище стозевно, многолико… Но… Но в Париже… ОН… И танго… В Париже…»
— Нет, — трясет она головой. — Нет… Он был в шляпе… но когда мы зашли в кафе… В кафе… в кафе…
— Вы зашли в кафе, и он…
— Он ее снял.