— Мадам! — Раздался за спиной детский голосок, и вздрогнувшая от неожиданности Татьяна резко обернулась.
Перед ней стоял мальчишка вполне типичного — даже и без памяти Жаннет, легко узнаваемого по старым фильмам — облика: разносчик газет. «Покупайте «Ле Паризьен»! Свежий выпуск «Ле Паризьен». Крушение в Нанси! Человек-волк из Давоса загрыз беременную монахиню…»
— Мадам! — Мальчишка был франкофон[168], и это значительно облегчало общение.
— Да, мальчик.
— Вы не месье Себастьяна ждете?
— Да. — Сердце рвануло куда-то вверх и застряло в горле, мешая говорить.
— А денежку дадите?
— Д… дам!
— Давайте!
Мальчишка был тот еще пройдоха, но наука выживания на улице — нелегкая наука. И хотя Татьяна могла догадаться, что свой гонорар юный вымогатель уже получил, в тот момент она об этом даже не подумала. Сунула мальчишке пару монет и требовательно посмотрела в глаза, не забыв, однако, крепко ухватить его за воротник куртки.
— Ну!
— Идите по Рю де ла Редженс, до церкви Нотр Дам де Саблон. Войдите, сядьте и ждите. — Судя по выражению лица, мальчишка повторял выученную наизусть инструкцию. — Это все. — Он ухмыльнулся и, извернувшись, освобождая захват, побежал прочь.
«Неглупо… — признала Таня, направляясь к створу улицы. — Если у НЕГО есть кто-то, кто будет проверять мой хвост на маршруте, то…»
Сама она хвоста не чувствовала. Вернее, чувствовала, но буквально во всех направлениях. Знание, что такой хвост — и, возможно, не один — имеет место быть — сбивало восприятие. Но вот, что она ощущала со всей определенностью, — это холод и вызванный им озноб. Впрочем, причиной озноба могли быть и другие обстоятельства… Но думать об этих… «обстоятельствах» она себе не позволяла.
В Брюсселе она никогда прежде не бывала, но если верить карте, изученной вдоль и поперек еще в Москве — идти ей было недалеко. Улица — широкая, с трамвайными путями посередине — полого спускалась вниз в направлении королевского дворца. Слева и справа располагались многочисленные магазины колониальных товаров, лавки букинистов и антикваров и солидные кондитерские. В витринах Жаннет видела африканские маски, муляжи тортов, старинные карты и гравюры, и множество других интересных, дорогих и не очень, вещей. Однако отвлечься не удавалось. Она шла вдоль улицы, а кто-то, наверное, двигался за ней, а впереди ее ждала следующая остановка, но кто ждет Татьяну в церкви? Олег или снова какой-нибудь «Маннекен Пис»[169]?
«А вот и церковь — тут и идти-то всего — ничего» — она пересекла улицу, и вошла в собор. Удивительно — в начале седьмого вечера божий храм оказался открыт и даже не пустовал, хотя молящихся было и немного. Пахло ладаном и сыростью. Но тут хотя бы не дуло. Она выбрала место у прохода и присела на скамейку, пытаясь спиной и ушами определить, войдет ли кто-нибудь в собор вслед за ней.