немецко-фашистский!
— В каком он номере? — Холодно спросил Баст, когда они оказались в фойе.
— В тридцать седьмом… — Она все делала так, как приказал ей сделать Штейнбрюк, возможность «отрыва» тоже рассматривалась. То, что Шаунбург подстраховался и не пошел на встречу сразу, а предварительно поговорил с ней tête à tête[174], выясняя обстоятельства, говорило только в его пользу. Серьезный человек, с которым можно вести дела.
— Тридцать седьмой, я вас правильно понял? — И взгляд холодных, ставших сейчас почти стальными глаз.
«Тридцать се… ох! Его же в тридцать седьмом, кажется… Совпадение?!»
— Да.
— Великолепно! Fine a l'eau[175]! — Бросил он коротко портье.
— Куда прикажете? — Ничуть не удивившись, спросил портье.
— В тридцать седьмой номер. — Ответ фон Шаунбурга прозвучал уже от лестницы.
— Изволите, что-нибудь еще?
— Да, пожалуй, — не оглядываясь, ответил Баст. — Две большие чашки cafe au lait[176]…
«Alboche[177]… — раздраженно подумала Жаннет, сразу оценившая жест Шаунбурга. — Что с колбасника взять? Si sabrer[178]… галантен до ужаса, а по большому счету, ну кто я такая, чтобы для меня кофе заказывать?»
— Представите меня своему der Chef[179] и идите… отдыхать, — сказал фон Шаунбург, словно подслушав ее мысли.
«Что и требовалось доказать…»
Первый этаж, второй… Немец шел, как заведенный. Казалось, случись оказия, он так и до неба будет шагать.
Третий этаж. Коридор. Потертая ковровая дорожка гасит звуки шагов. «? 37».
— Здесь.
— Я вижу, — кивнул Шаунбург и отошел чуть в сторону. — Прошу вас, фройлен.
Жаннет постучала, услышала голос Штейнбрюка — «Войдите!» — и толкнула дверь.
— Густав, — сказала она, переступив порог. — Я рада, что ты не спишь. Это Карл, — указала она на вошедшего вслед за ней Себастиана. — Думаю, вам есть о чем поговорить. А, я, пожалуй, пойду спать…
— Да, милая. — Улыбнулся товарищ корпусной комиссар, как если бы приходился Жаннет добрым дядюшкой, а не всесильным начальником. — Отдыхай, а мы пока с господином …
— Ригг. — Чуть склонил голову Баст. — Карл Ригг, к вашим услугам.
— Густав Мейнерт, — протянул руку Штейнбрюк.
«Цирк… Шапито».
* * *
Разумеется, Штейнбрюк понимал, с кем имеет дело. Знал, ждал… почти всего ожидал от опасного и в меру таинственного человека по имени Себастиан Шаунбург, но реальность превзошла ожидания. И этот гребаный der germanische Mann[180] сумел удивить Штейнбрюка — жизнью битого, наждаком тертого и огнем пытанного разведчика-коммуниста. Семь человек «наружки», много это или мало? Вечером, в непогоду, на полупустых улицах чужого города — когда любой человек торчит, как мишень в тире — этого должно было хватить за глаза, но не хватило: фашист увел das kleine Luder