Сидели, стояли, бродили, даже костерки время от времени разводили, но главное — говорили, оттачивая формулировки и создавая непротиворечивые модели поведения. И тут, среди прочего, выяснялось — вернее было наконец замечено и осознанно, — что все они, совсем не то, вернее, не те, какими были где-то когда-то, в будущем не совершенном. А вот чем или кем каждый из них стал здесь и сейчас, предстояло еще выяснить, потому что эта рыба так просто в руки не давалась.
И это тоже требовало времени и внимания, ведь, как ни крути, кроме самих себя любимых, никого, кому можно было бы доверить главное, в природе не наблюдалось. А значит, следовало привыкать друг к другу, притереться, учиться наново, если уж не любить — чувства чувствами, как говорится — то хотя бы терпеть. Но, слава богу, люди они все были взрослые, обремененные кое-каким жизненным опытом, а потому и с задачей этой справились — пусть и в первом приближении — совсем не плохо. Во всяком случае, уже то хорошо, что ситуацию все понимали правильно и никаких иллюзий по ее поводу не питали. Аминь.
А в дорогу отправились несколько позже, но не раньше, чем обговорили и четко определили свои планы — общие и индивидуальные — на ближайшую перспективу, согласовав заодно и способы связи, и тактику, и главное — стратегию. Очень важно — можно сказать критически важно — было понять, чего каждый из них хочет от будущего, каким его видит это будущие, и каким образом предполагает до оного добраться. И «усреднение» этих вот планов, их откровенное обсуждение, и достижение консенсуса, так любимого первым и последним президентом СССР, который, надо сказать, еще и на свет не родился, кажется[243], вот это все и было, если трезво рассуждать, и самым важным итогом «встречи в верхах» и самым трудоемким ее результатом. Это ведь только наивные люди могут поверить, что у пяти взрослых людей — трое из которых мужчины, а двое — женщины — имеется, может иметься полное и окончательное единство взглядов. Бог им в помощь этим романтикам, и флаг в руки, а в жизни такого нет, и быть не может.
* * *
Все разъехались, и в «домике в Арденнах» стало тихо и даже как-то одиноко. Но, с другой стороны, если их всех и занесло в нынешнее «теперь», то не ходить же им из-за этого строем, как юным пионерам. У всех свои планы, свои дела и дороги, которые то ли мы выбираем, то ли они выбирают нас.
Ольга, изящно взмахнув на прощание ручкой, затянутой в бордовую лайку, уехала первой. Она предполагала, сменив два поезда, добраться до Парижа, и уже оттуда ехать в Швейцарию, где у Екатерины Альбедиль-Николовой остались какие-то нерешенные «с вечера» дела. Впрочем, долго болтаться в Женеве и Цюрихе она не предполагала, пообещав появиться в Париже так скоро, как только сможет — «мне надо еще в Вену и Мюнхен заскочить…» — чтобы поработать с Таней над сценическим образом и завершить для Степы серию статей о Балканах и СССР.