– Я имею в виду, это серьёзная государственная организация, изменённая, реформированная, и вообще..
– Что вообще? – вздёрнул брови отец. – Что вообще? Ты хоть знаешь, что твоих обоих прадедов арестовали сотрудники НКВД? И ни один их них так домой и не вернулся. Твоя прабабка провела пять лет в лагерях… Тебя это не волнует?
– Почему же не волнует? – ответила Мария. – Но сегодня нет НКВД, папа. Это всё осталось в прошлом. При чём тут сегодняшний день? Я иду туда не по политическим мотивам преследовать наших граждан, а бороться с преступностью.
Отец резко поднялся из кресла и, взяв за руку дочь, подвёл её к зеркалу.
– Посмотри на себя, борец! – приказал он.
– Я каждый день на себя смотрю! – улыбнувшись, сказала дочь.
– В общем, так, дочь, если ты не хочешь раньше времени похоронить своих родителей, ты эту затею брось. Ясно?
– Уже не могу! – пожала плечами Мария. – Да и не в моих правилах отступать. Ты же сам меня учил: никогда не отступать от принятых решений.
– Маша, дорогая, – смягчился отец, – иногда решения бывают ошибочными, и нужно уметь вовремя от них отказаться. Ты это понимаешь? Упорство – хорошее качество, но нельзя его путать с упрямством.
– Дорогие мои родители, – нахмурив брови, громко произнесла Мария, – пожалуйста, вспомните, сколько мне лет и дайте мне возможность самой распоряжаться своей жизнью, карьерой, судьбой, наконец!
– Всё, Коля, – всхлипнула мама, – это всё, ты её уже не переубедишь. Вот увидишь, она будет мильтоном.
– Я до министра внутренних дел дойду, – выпалил отец. – Я… да я…
– Министру ты тоже скажешь, что у вас обоих дедов НКВДэшники арестовали? – рассмеялась Мария. – Папа, давай уже серьёзно подойдём к этому вопросу…
Разговор длился до поздней ночи, Мария вышла из него победителем.
– Бог с тобой! – махнул рукой отец. – Поступай как знаешь.
– Спасибо! – сказала на прощание дочь, поцеловала обоих родителей и счастливая ушла спать.
22
Оперативники пытались допросить Брызгалову в тот же вечер. Однако, ссылаясь на сильную головную боль, она отказывалась говорить и уже собралась уходить, когда Рюмина спросила:
– Извините, вы ещё не знаете, что случилось с вашим сыном?
Губы у Брызгаловой побледнели, она стала дрожать и вдруг неожиданно тихо произнесла:
– Его убили? – она пошатнулась и, едва не упав, присела на край стула. – Воды, дайте мне воды, – Елизавета Фёдоровна закрыла глаза и заплакала.
– Я же ничего ещё не сказала, – оторопела Рюмина. – Откуда вам это известно? – Она налила стакан воды и поднесла Брызгаловой, но та, отстранив руку, прошептала:
– Я поняла это слишком поздно, очень поздно…