– Мерзавец! – заорала Ирина, вскочив. Оба адвоката не понимали по-русски и только следили за экс-мадам Окиянин со все возрастающим ужасом. – Сволочь! Кого ты там нашел себе на своем симпозиуме?! На кого меня променял? Разлюбил на раз-два?!
Окиянин посмотрел на нее удивленно, и этот удивленный взгляд был сродни удару, она покачнулась.
– Ты… ты… – Ирина начала задыхаться, – ты никогда меня и не любил! Поэтому и свадьбу не справляли, да? – застарелые обиды клокотали и подтверждали единственную, уже озвученную правду. – И цветов даже не принес, предложение сделал через две недели после знакомства! Зачем я нужна тебе была?! Зачем?!
Уже удаляясь по коридору, в голове Яра все звучало это последнее «зачем?!». И правда, зачем? – подумалось ему. Аргументация шестилетней давности уже стерлась из памяти.
Он вылетел в Петербург уже на следующий день. Погода была серенькой – ноябрь – гнуснейшее питерское время, но у Окиянина было неистребимо хорошее настроение. Он провел тихий вечер с мамой, не рассказав ей о разводе, но решая про себя вопрос: позвонить или организовать «случайную встречу». Решил – будет организовывать «случайную встречу» – уж очень не хотелось упускать Варино лицо в тот момент, когда она поймет, что он – рядом, после семи лет полного отсутствия в ее жизни.
Она вышла из дома в восемь и пошла к метро. Яр умудрился зайти в тот же вагон и смотрел на ее хрупкую шею – теперь она носила хвост – со щемящей нежностью. Ему хотелось тут же, пока она склонилась над какой-то книжкой, поцеловать ее в затылок. Но Яр боялся ее испугать. На этот раз, думал он, он не даст ей сорваться с крючка. Яр чувствовал – все получится, только не надо торопиться. Уверенными, но мягкими шагами – только так. Варя вышла на Маяковской – и это было «знаком» – он любил эту станцию метро, любил за эстетику, за место на Невском, на которую та выходила: в центре, но чуть в стороне от проторенных туристами троп. Сейчас – сказал он себе. И подождал, пока она отойдет подальше. Случайная встреча и есть случайная встреча.
– Варя! – крикнул он, когда она уже почти затерялась в толпе. Она обернулась, охнула, прижала руки к округлившемуся рту и пошла к нему быстрым шагом, а он – к ней. Вцепившись в рукава его модного, три четверти, тонкого пальто (покупая, он уже думал об их будущей встрече), повторяла:
– Боже мой, Оушен, боже мой, – так и не отпуская рукава и смеясь. – Неужто ты?!
Яр тоже смеялся – это был момент такой чистой радости – и впитывал глазом все изменения: тонкие морщинки, появившиеся в уголках глаз, когда она смеялась, слегка изменившийся цвет волос – чуть с рыжиной…