Кто-то отвечал на том же языке. Хорнблауэр попытался выпрямиться, но чья-то рука легла ему на плечо. Он перекатился на спину, и привыкшими к темноте глазами различил три смуглых черноусых лица. Эти люди — не из Гибралтара. Через мгновение его осенило — это команда одного из брандеров, они провели судно за мол, подожгли, и теперь уходили на лодке. Фостер сидел на дне, согнувшись пополам. Подняв лицо от колен, он огляделся по сторонам.
— Кто это? — спросил он слабо. Схватка с морем вымотала его не меньше Хорнблауэра.
— Я полагаю, сэр, это команда испанского брандера, — сказал Хорнблауэр. — Мы в плену.
— Вот оно что!
Мысль эта вдохнула в него силы, как только что случилось с Хорнблауэром. Фостер попытался встать, но рулевой-испанец, доложив руку на плечо, пригнул его обратно. Фостер попытался скинуть руку и испустил слабый крик, но рулевой шутить не собирался. С быстротой молнии он выхватил из-за пояса нож. Свет брандера, безобидно догоравшего на мели, отразился на лезвии, и Фостер прекратил сопротивление. Несмотря на свое прозвище, Неустрашимый Фостер понимал, когда надо проявить благоразумие.
— Куда мы движемся? — шепотом, чтоб не раздражать хозяев, спросил он у Хорнблауэра.
— На север, сэр. Вероятно они хотят высадиться на нейтральной земле и там перейти границу.
— Это для них лучше всего, — согласился Фостер. Он неловко повернул голову, оглядываясь на гавань.
— Два других судна догорают вон там, — сказал он. — Мне помнится, их было всего три.
— Я видел три, сэр.
— Значит все обошлось благополучно. Но какое смелое предприятие. Кто бы мог подумать, что доны на такое решатся?
— Возможно, они узнали про брандеры от нас, — предположил Хорнблауэр.
— Вы думаете, мы «тот самый повернули маховик, что, приводил в движение огниво»?
— Возможно, сэр.
Какой же ледяной выдержкой надо было обладать, чтобы цитировать стихи и обсуждать военно-морскую диспозицию, следуя в испанский плен под угрозой обнаженной стали. Ледяной в данном случае может быть понято и буквально — Хорнблауэр весь дрожал в мокрой одежде под пронизывающим ночным ветром. После всех волнений этого дня он ощущал себя слабым и разбитым.
— Эй, на лодке! — раздалось над водой: в ночи возник темный силуэт. Испанец, сидевший на корме, резко повернул румпель, направляя лодку в противоположную сторону. Гребцы с удвоенной силой налегли на весла.
— Караульная шлюпка, — сказал Фостер, но осекся, вновь увидев лезвие ножа.
Конечно, с северного края стоянки должна нести дозор караульная шлюпка; они могли бы об этом подумать.
— Эй, на лодке! — послышался новый окрик. — Суши весла, не то стреляю.