Как прорвало, накатили воспоминания Богдана — яркие, настоящие картинки вчерашних событий. Вон из того оврага, что виднеется впереди, метрах в ста пятидесяти, показывается чем-то знакомая фигура казака, ведущего в поводу двух коней, а из-за того дерева, метрах в пятидесяти отсюда, вдруг появляется страшное чудовище с железным лицом. Лицо страшно блестит и искажается горящими провалами глаз, чудовище направляет в твою сторону железную руку, ты бросаешься в сторону и бежишь, слыша позади топот и хриплое дыхание железного человека. Ты бежишь и кричишь: «Тикай, Оксано!» — видишь, как она разворачивает воз, и тут он настигает тебя; падая, ты чувствуешь, что умираешь, и все застилает черная пелена.
Сложнее всего было, прокручивая эти картины снова и снова, отделить реальные факты от наслоений буйной фантазии. В конце концов возникла следующая приблизительная картина вчерашних событий. Что-то заинтересовало Богдана — может, вороны кружили над оврагом, может, еще что, и он направился посмотреть, что там происходит. Кто-то смутно знакомый вышел из оврага, и воин, стоявший на страже, поняв, что выжидать нет смысла и дальше Богдан не пойдет, вышел из-за дерева и попытался достать мальчишку из лука. Он был в полном татарском доспехе, забрало шлема было в виде железной маски. Блики солнца на маске и доспехе нарисовали в сознании Богдана страшное чудовище с горящими глазами. Никто за ним не бежал: сознание в панике часто принимает свое дыхание и свой топот за чужие звуки.
Облазив все вокруг и осмотрев все следы, можно было только сделать вывод, что в овраге было восемь подкованных коней и, скорее всего, три человека — четвертый сторожил сверху, сначала был возле оврага, затем двинулся в сторону Богдана. Что они делали, зачем спускались в овраг, было неясно. Затем они вышли из оврага, трое поехали в одну сторону, четвертый — в другую. Часть из них наверняка была чужаками, а значит, мы обязаны об этом сообщить. Увидев нашу лошадь и Оксану, которая въезжала в лес, развернул ее и отправил за Илларом, велев передать ему, что чужие в лесу. Раз он местный атаман, то пусть ищет, кто меня подстрелить хотел и зачем. Пока Оксана ездила вызывать атамана, было время поразмыслить. Во всей этой истории непонятного было много, но самой непонятной была стрела, пущенная Богдану в спину. Не угрожал он никому, ткнулся случайно, куда не положено, ну и что? Ничего он увидеть не успел. Намного проще было просто напугать и отогнать пацана, раз уж так случилось.
Что он сможет рассказать? Что бродил по лесу да наткнулся на казака в татарском доспехе? Эка невидаль, тут все так ходят. Взять, к примеру, мою одежду. На голове — потертый заячий татарский треух, сверху — ватный халат, на ногах татарские сапоги с загнутыми носками, сверху обшитые заячьими шкурами. Наверняка кто-то из казаков добычей рассчитался с батей за работу. А кого им еще грабить, если, кроме татар, рядом никого? Одна из версий, почему в нашей истории татары без войны, ради мифической дружбы и взаимопомощи разрешили Литовскому княжеству присоединить земли Правобережья, вплоть до Черного моря, заключается в том, что их интересов там уже не было много лет. С одной стороны — казаки, с другой — валахи разоряли практически беззащитные отдельные кочевья, которые откочевали восточнее Днепра, оставив все Правобережье от моря до Киева практически безлюдным.